Что изменилось при екатерине 2. Биография императрицы Екатерины II Великой

Жизнь русской императрицы Екатерины Великой, привлекающая внимание как простых обывателей, так и творческих личностей на протяжении более чем двух столетий, окружена большим количеством всевозможных мифов. АиФ.ru вспоминает пять самых распространенных легенд о самой известной российской владычице.

Миф первый. «Екатерина II родила наследника престола не от Петра III»

Один из самых устойчивых мифов, связанных с русской императрицей, касается того, кто был отцом наследника престола, Павла Петровича . Для Павла I, взошедшего на престол, эта тема оставалась болезненной до самых последних дней.

Причина устойчивости подобных слухов заключается в том, что сама Екатерина II не стремилась их опровергать или как-то наказывать тех, кто их распространяет.

Отношения между Екатериной и ее мужем, будущим императором Петром III, действительно не отличались теплотой. Супружеские отношения в первые годы были неполноценными из-за болезни Петра, которая впоследствии была преодолена в результате операции.

За два года до рождения Павла у Екатерины появился ее первый фаворит, Сергей Салтыков . Отношения между ним и Екатериной прекратились после того, как у будущей императрицы появились признаки беременности. Впоследствии Салтыков был отослан за границу в качестве русского посланника, и практически не появлялся в России.

Оснований для версии об отцовстве Салтыкова вроде бы много, однако все они не выглядят убедительно на фоне несомненного портретного сходства между Петром III и Павлом I. Современники, ориентирующиеся не на слухи, а на факты, не сомневались, что Павел - сын Петра Федоровича.

Миф второй. «Екатерина II продала Аляску Америке»

Устойчивый миф в конце XX века был подкреплен песней группы «Любэ», после чего за императрицей окончательно утвердился статус «ликвидатора Русской Америки».

В реальности в период правления Екатерины Великой русские промышленники только приступали к освоению Аляски. Первое постоянное русское поселение было основано на острове Кадьяк в 1784 году.

Императрица действительно без энтузиазма отнеслась к подаваемым ей проектам освоения Аляски, однако вызвано это было тем, кто и как намеревался ее осваивать.

В 1780 году секретарь Коммерц-коллегии Михаил Чулков подал генерал-прокурору Сената князю Вяземскому проект создания компании, которая должна была получить 30-летнюю монополию на промысел и торговлю на всем Тихоокеанском Севере. Екатерина II, являвшаяся противницей монополий, отвергла проект. В 1788 году аналогичный проект, предусматривавший передачу торгово-промысловой монополии монопольных прав на добычу пушнины на вновь открываемых территориях в Новом Свете, подали промышленники Григорий Шелихов и Иван Голиков . Проект также был отклонен. Лишь после смерти Екатерины II освоение Аляски монопольной компанией было утверждено Павлом I.

Что касается продажи Аляски, то сделка с США была заключена в марте 1867 года по инициативе правнука Екатерины Великой, императора Александра II .

Миф третий. «Екатерина II имела сотни любовников»

Слухи о невероятных сексуальных похождениях русской императрицы, которые тиражируются вот уже третье столетие, сильно преувеличены. Список ее увлечений за всю жизнь содержит чуть более 20 фамилий - это, конечно, нехарактерно для русского двора доекатериниской эпохи, но для нравов Европы того времени ситуация была вполне нормальной. С маленьким уточнением - для монархов-мужчин, а не для женщин. Но все дело в том, что женщин, единолично правивших государствами, в тот период было не так уж и много.

Вплоть до 1772 года любовный список Екатерины был совсем коротким - помимо законного супруга Петра Федоровича , в нем фигурировали Сергей Салтыков , будущий польский король Станислав Август Понятовский и Григорий Орлов , отношения с которым длились около 12 лет.

По всей видимости, дальше на 43-летнюю Екатерину подействовал страх увядания собственной красоты. Стремясь догнать молодость, она стала менять фаворитов, которые становились все моложе, а продолжительность их нахождения рядом с императрицей - все короче.

Последний из фаворитов продержался целых семь лет. В 1789 году 60-летняя Екатерина приблизила 22-летнего конногвардейца Платона Зубова . Стареющая женщина была очень привязана к Зубову, единственным талантом которого было вытягивание денег из государственной казны. Но эта печальная история определенно никакого отношения не имеет к мифическим «сотням любовников».

Миф четвертый. «Екатерина II большую часть времени проводила на пирах и балах»

Детство маленькой Фике действительно было далеко от классических представлений о том, как должна жить принцесса. Девочка вынуждена была даже научиться сама себе штопать чулки. Не было бы ничего удивительного, если бы, приехав в Россию, Екатерина бросилась бы компенсировать «трудное детство» пристрастием к роскоши и развлечениям.

Но на самом деле, взойдя на трон, Екатерина II жила в жестком ритме главы государства. Она вставала в 5 утра, и лишь в поздние годы это время сместилось на 7 утра. Сразу после завтрака начинался прием чиновников, причем график их докладов был четко расписан по часам и дням недели, и порядок этот не менялся годами. Рабочий день императрицы длился до четырех часов, после чего наступало время отдыха. В 22 часа Екатерина отправлялась спать, ибо с утра вновь надо было вставать на работу.

Чиновники, посещавшие императрицу по служебным делам вне торжественных и официальных мероприятий, видели ее в простых платьях без каких-либо драгоценностей - Екатерина полагала, что ей нет необходимости в будние дни ослеплять подданных внешним видом.

Миф пятый. «Екатерину II убил польский мститель-карлик»

Смерть императрицы также была окружена множеством мифов. За год до кончины Екатерина II выступила одним из инициаторов Третьего раздела Польши, после которого страна перестала существовать как независимое государств. Польский трон, на котором ранее восседал бывший любовник императрицы, король Станислав Август Понятовский, был отправлен в Петербург, где из него по приказу императрицы якобы сделали «стульчак» для ее уборной.

Разумеется, польские патриоты перенести такого унижения собственной страны и древнего трона династии Пястов не могли.

Миф гласит, что некий поляк-карлик якобы сумел прокрасться в покои Екатерины, подкараулил ее в уборной, нанес ей удар кинжалом и благополучно скрылся. Обнаружившие императрицу придворные не смогли ей помочь, и вскоре она скончалась.

Единственной правдой в этом рассказе является то, что Екатерину действительно обнаружили в уборной. Утром 16 ноября 1796 года 67-летняя императрица, как обычно, поднявшись с постели, выпила кофе и отправилась в туалетную комнату, где задержалась слишком долго. Дежурный камердинер осмелился заглянуть туда, и обнаружил Екатерину лежащей на полу. Глаза ее были закрыты, цвет лица багровый, из горла доносились хрипы. Императрицу перенесли в опочивальню. При падении Екатерина вывихнула ногу, тело ее настолько отяжелело, что у прислуги не хватило сил, чтобы поднять его на кровать. Поэтому на полу постелили матрац и уложили императрицу на него.

Все признаки указывали на то, что у Екатерины произошел апоплексический удар - под этим термином тогда понимались инсульт и кровоизлияние в мозг. Она не приходила в сознание, и придворные медики, оказывавшие ей помощь, не сомневались в том, что жить императрице оставалось считанные часы.

По мнению врачей, смерть должна была наступить около трех часов дня 17 ноября. Крепкий организм Екатерины и тут внес свои коррективы - великая императрица ушла из жизни в 9:45 вечера 17 ноября 1796 года.

Придворная чехарда

Середина XVIII века в России вошла в историю как «эпоха дворцовых переворотов». В 1722 году Пётр I издал указ о престолонаследии, согласно которому император сам мог назначать себе преемника. Этот указ сыграл злую шутку с самим Петром, который перед смертью не успел выразить свою волю.

Очевидного и безоговорочного претендента не было: сыновья Петра к тому времени умерли, а все остальные кандидаты не находили всеобщей поддержки.

Светлейшему князю Александру Даниловичу Меньшикову удалось возвести на престол супругу Петра I Екатерину , ставшую императрицей под именем Екатерина I . Её царствование продлилось всего два года, а после её кончины на престол взошёл внук Петра Великого, сын царевича Алексея Пётр II .

Борьба за влияние на малолетнего царя кончилась тем, что несчастный подросток простудился на одной из многочисленных охот и скончался накануне собственной свадьбы.

Вельможи, перед которыми вновь встала проблема выбора монарха, отдали предпочтение вдовствующей герцогине Курляндской Анне Иоанновне , дочери Ивана V , брата Петра Великого.

Анна Иоанновна не имела детей, которые могли бы законно занять русский престол, и назначила наследником своего племянника Иоанна Антоновича , которому к моменту восшествия на престол не исполнилось и полугода.

В 1741 году в России произошёл очередной переворот, в результате которого на престол взошла дочь Петра Великого Елизавета .

В поисках наследника

Елизавета Петровна, 1756 год. Художник Токе Луи (1696-1772)

Перед взошедшей на престол Елизаветой Петровной, которой к тому времени было уже 32 года, сразу встал вопрос о наследнике. Российская элита не хотела повторения Смуты и стремилась к стабильности.

Проблема заключалась в том, что официально незамужняя Елизавета Петровна, так же как и Анна Иоанновна, не могла подарить империи, так сказать, естественного наследника.

У Елизаветы было много фаворитов, с одним из которых, Алексеем Разумовским , она, по одной из версий, даже вступила в тайный брак. Более того, императрица, возможно, даже родила ему детей.

Вот только в любом случае они не могли стать наследниками престола.

Поэтому Елизавета Петровна и её окружение начали искать подходящего наследника. Выбор пал на 13-летнего Карла Петера Ульриха Гольштейн-Готторпского , сына сестры Елизаветы Петровны Анны и герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха .

Детство у племянника Елизаветы было трудным: мать умерла от простуды, которую получила во время фейерверка в честь рождения сына. Отец воспитанию сына большого внимания не уделял, а назначенные учителя из всех педагогических методов предпочитали розги. Совсем худо мальчику стало, когда в 11 лет умер и отец и его забрали к себе дальние родственники.

При этом Карл Петер Ульрих приходился внучатым племянником Карлу XII и являлся претендентом на шведский престол.

Тем не менее русским посланникам удалось добиться переезда мальчика в Санкт-Петербург.

Что не получилось у Елизаветы и Екатерины?

Пётр Фёдорович в бытность Великим князем. Портрет Георга Христофора Грота (1716-1749)

Елизавета Петровна, впервые увидевшая племянника живьём, пребывала в лёгком шоке — худой, болезненного вида, с диковатым взором подросток с трудом говорил по-французски, манерами не владел, да и вообще знаниями обременён не был.

Императрица довольно самонадеянно решила, что в России парня быстро перевоспитают. Для начала наследника перевели в православие, нарекли Петром Фёдоровичем и назначили ему педагогов. Но даром преподаватели время с Петрушей тратили — до конца дней Пётр Фёдорович так и не освоил русский язык, да и вообще был одним из самых малообразованных российских монархов.

После того как нашли наследника, нужно было подыскать ему невесту. У Елизаветы Петровны вообще были далеко идущие планы: от Петра Фёдоровича и его супруги она собиралась получить потомство, а затем самостоятельно воспитать внука с рождения, дабы он стал преемником императрицы. Однако в итоге этому плану не суждено было сбыться.

Любопытно, что Екатерина Великая впоследствии попытается осуществить аналогичный манёвр, готовя в наследники своего внука, Александра Павловича , и тоже потерпит фиаско.

Принцесса в роли Золушки

Однако вернёмся к нашему повествованию. Главной «ярмаркой царских невест» в XVIII веке была Германия. Единого государства не было, зато существовало множество княжеств и герцогств, мелких и незначительных, зато обладающих переизбытком родовитых, но бедных молодых девушек.

Рассматривая кандидатуры, Елизавета Петровна вспомнила про голштинского принца, которого в юности прочили ей в мужья. У сестры принца, Иоганны Елизаветы , подрастала дочь — София Августа Фредерика. Отцом девочки был Христиан Август Ангальт-Цербстский , представитель древнего княжеского рода. Однако к громкому имени не прилагались большие доходы, потому Христиан Август состоял на службе у прусского короля. И хотя завершил свою карьеру князь чином прусского фельдмаршала, большую часть жизни он с семьёй провёл в бедности.

Софья Августа Фредерика получила домашнее образование исключительно потому, что нанимать ей дорогостоящих наставников отцу было не по карману. Девочке приходилось даже самостоятельно штопать себе чулки, так что ни о какой избалованности принцессы и говорить не приходилось.

При этом Фике, как звали Софью Августу Фредерику дома, отличалась любознательностью, тягой к учёбе, а также к уличным играм. Фике была настоящей сорвиголовой и принимала участие в мальчишеских забавах, что не слишком радовало мать.

Царская невеста и горе-заговорщица

Новость о том, что русская императрица рассматривает Фике в качестве невесты наследника российского престола, поразила родителей девочки. Для них это было настоящим подарком судьбы. Сама Фике, обладавшая с юности острым умом, понимала, что это её шанс вырваться из бедного родительского дома в другую, блистательную и яркую жизнь.

Екатерина после приезда в Россию, портрет кисти Луи Каравака.

Доктор исторических наук М.РАХМАТУЛЛИН.

В течение долгих десятилетий советской поры история царствования Екатерины II подавалась с явной предвзятостью, заведомо искажался и образ самой императрицы. Со страниц немногочисленных публикаций предстает хитрая и тщеславная немецкая принцесса, коварно завладевшая российским престолом и более всего озабоченная удовлетворением своих чувственных желаний. В основе подобных суждений - либо откровенно политизированный мотив, либо сугубо эмоциональные воспоминания ее современников, либо, наконец, тенденциозный умысел ее недругов (особенно из числа зарубежных оппонентов), пытавшихся опорочить жесткое и последовательное отстаивание императрицей национальных интересов России. А вот Вольтер в одном из своих писем к Екатерине II назвал ее "Северной Семирамидой", уподобив героине греческой мифологии, с именем которой связывают создание одного из семи чудес света - висячих садов. Тем самым великий философ выразил свое восхищение деятельностью императрицы по преобразованию России, ее мудрым правлением. В предлагаемом очерке предпринята попытка непредвзято рассказать о делах и личности Екатерины II. "Я довольно хорошо исполнила свою задачу"

Венценосная Екатерина II во всем блеске коронационного одеяния. Коронация по традиции состоялась в Москве, 22 сентября 1762 года.

Императрица Елизавета Петровна, царствовавшая с 1741 по 1761 год. Портрет середины XVIII века.

Свою старшую дочь цесаревну Анну Петровну Петр I выдал замуж за голштинского герцога Карла-Фридриха. Их сын и стал наследником русского престола Петром Федоровичем.

Матушка Екатерины II Иоганна-Елизавета ангальт-цербстская, пытавшаяся втайне от России интриговать в пользу прусского короля.

Прусский король Фридрих II, которому во всем старался подражать молодой русский наследник.

Наука и жизнь // Иллюстрации

Великая княгиня Екатерина Алексеевна и великий князь Петр Федорович. Их супружество оказалось на редкость неудачным.

Граф Григорий Орлов - один из активных организаторов и исполнителей дворцового переворота, вознесшего Екатерину на престол.

Самое горячее участие в перевороте июня 1762 года принимала совсем еще юная княгиня Екатерина Романовна Дашкова.

Семейный портрет царственной четы, сделанный вскоре после вступления на трон Петра III. Рядом с родителями - юный наследник Павел в восточном костюме.

Зимний дворец в Петербурге, в котором сановники и вельможи принесли присягу императрице Екатерине II.

Будущая российская императрица Екатерина II Алексеевна, урожденная София Фредерика Августа, принцесса ангальтцербстская, появилась на свет 21 апреля (2 мая) 1729 года в захолустном в ту пору Штеттине (Пруссия). Отец ее - ничем не примечательный князь Христиан-Август - преданной службой прусскому королю сделал неплохую карьеру: командир полка, комендант Штеттина, губернатор. В 1727 году (ему тогда было 42 года) женился на 16-летней голштейн-готторпской принцессе Иоганне-Елизавете.

Несколько взбалмошная принцесса, питавшая неуемное пристрастие к развлечениям и недальним поездкам по многочисленной и, не в пример ей, богатой родне, ставила семейные заботы не на первое место. Среди пятерых детей дочь-первенец Фикхен (так звали все домашние Софию Фредерику) не была ее любимицей - ждали сына. "Мое рождение не особенно радостно приветствовалось", - напишет позднее в своих "Записках" Екатерина. Властолюбивая и строгая родительница из желания "выбить гордыню" частенько награждала дочь пощечинами за невинные детские шалости и за недетское упорство характера. Маленькая Фикхен находила утешение у добродушного отца. Постоянно занятый на службе и практически не вмешивавшийся в воспитание детей, он тем не менее стал для них примером добросовестного служения на государственном поприще. "Я никогда не встречала более честного - как в смысле принципов, так и в отношении поступков - человека", - скажет об отце Екатерина в пору, когда уже хорошо узнала людей.

Недостаток материальных средств не позволял родителям нанимать дорогих опытных учителей и гувернанток. И здесь судьба щедро улыбнулась Софии Фредерике. После смены нескольких нерадивых гувернанток ее доброй наставницей стала французская эмигрантка Елизавета Кардель (по прозвищу Бабет). Как позже писала о ней Екатерина II, она "почти все знала, ничему не учившись; знала как свои пять пальцев все комедии и трагедии и была очень забавна". Сердечный отзыв воспитанницы рисует Бабет "образцом добродетели и благоразумия - она имела возвышенную от природы душу, развитой ум, превосходное сердце; она была терпелива, кротка, весела, справедлива, постоянна".

Пожалуй, главной заслугой умницы Кардель, обладавшей исключительно уравновешенным характером, можно назвать то, что она приохотила упрямую и скрытную на первых порах (плоды прежнего воспитания) Фикхен к чтению, в котором капризная и своенравная принцесса нашла истинное наслаждение. Естественное следствие этого увлечения - возникший вскоре интерес развитой не по летам девочки к серьезным трудам философского содержания. Неслучайно уже в 1744 году один из просвещенных друзей семьи, шведский граф Гюлленборг, в шутку, но не без оснований назвал Фикхен "пятнадцатилетним философом". Любопытно признание самой Екатерины II, что приобретению ею "ума и достоинств" много способствовало внушенное матерью убеждение, "будто я совсем дурнушка", удерживавшее принцессу от пустых светских развлечений. А между тем одна из современниц вспоминает: "Она была отлично сложена, с младенчества отличалась благородною осанкою и была выше своих лет. Выражение лица ее не было красиво, но очень приятно, причем открытый взгляд и любезная улыбка делали всю ее фигуру весьма привлекательною".

Однако дальнейшую судьбу Софии (как и многих затем немецких принцесс) определили не ее личные достоинства, а династическая ситуация в России. Бездетная императрица Елизавета Петровна сразу же после воцарения начала искать наследника, достойного российского престола. Выбор пал на единственного прямого продолжателя рода Петра Великого, его внука - Карла Петера Ульриха. Сын старшей дочери Петра I Анны и герцога голштейн-готторпского Карла Фридриха уже в 11 лет остался круглым сиротой. Воспитанием принца занимались педантичные немецкие учителя, руководимые патологически жестоким гофмаршалом графом Отто фон Брюммером. Хилого от рождения герцогского отпрыска порой держали впроголодь, а за любые провинности часами принуждали стоять коленками на горохе, часто и больно секли. "Я вас так велю сечь, - заходился в крике Брюммер, - что собаки кровь лизать будут". Мальчик находил отдушину в увлечении музыкой, пристрастившись к жалостливо звучащей скрипке. Другой его страстью была игра в оловянные солдатики.

Унижения, которым его изо дня в день подвергали, дали свои результаты: принц, как отмечают современники, сделался "вспыльчив, фальшив, любил хвастать, приучился лгать". Он вырос трусливым, скрытным, без меры капризным и много о себе мнившим человеком. Вот лаконичный портрет Петера Ульриха, нарисованный нашим блистательным историком В. О. Ключевским: "Его образ мыслей и действий производил впечатление чего-то удивительно недодуманного и недоделанного. На серьезные вещи он смотрел детским взглядом, а к детским затеям относился с серьезностью зрелого мужа. Он походил на ребенка, вообразившего себя взрослым; на самом деле это был взрослый человек, навсегда оставшийся ребенком".

Такой вот "достойный" наследник российского трона в январе 1742 года спешно (дабы его не перехватили шведы, королем которых он по своей родословной тоже мог стать) был доставлен в Петербург. В ноябре того же года принца против его воли обратили в православие и назвали Петром Федоровичем. Но в душе он всегда оставался истовым лютеранином-немцем, не проявившим никакой охоты сколько-нибудь сносно овладеть языком своей новой родины. К тому же с учебой и воспитанием наследнику не повезло и в Петербурге. У главного его наставника - академика Якова Штелина начисто отсутствовали какие-либо педагогические таланты, и он, видя поразительную неспособность и безразличие ученика, предпочел угождать постоянным капризам недоросля, а не учить его должным образом уму-разуму.

Между тем 14-летнему Петру Федоровичу уже подыскали и невесту. Что стало определяющим при выборе русским двором принцессы Софии? Саксонский резидент Пецольд писал по этому поводу: будучи хотя "из знатного, но столь малого рода", она будет послушной супругой без каких-либо претензий на участие в большой политике. Свою роль сыграли при этом и элегические воспоминания Елизаветы Петровны о ее несостоявшемся браке со старшим братом матери Софии - Карлом Августом (незадолго до свадьбы он умер от оспы), да и доставленные императрице портреты миловидной принцессы, которая уже тогда всем "нравилась с первого же взгляда" (так без ложной скромности напишет в своих "Записках" Екатерина II).

В конце 1743 года принцессу Софию пригласили (на русские деньги) в Петербург, куда она прибыла в сопровождении матери в феврале следующего года. Оттуда они направились в Москву, где в это время находился царский двор, и накануне дня рождения (9 февраля) Петра Федоровича прехорошенькая и приодетая (на те же деньги) невеста предстала перед императрицей и великим князем. Я. Штелин пишет об искреннем восторге Елизаветы Петровны при виде Софии. А зрелая красота, стать и величие русской царицы произвели неизгладимое впечатление на юную провинциальную принцессу. Как будто понравились друг другу и суженые. Во всяком случае, мать будущей невесты написала мужу, что "великий князь любит ее". Сама же Фикхен оценивала все более трезво: "Говоря по правде, русская корона больше мне нравилась, нежели его (жениха. - М. Р. ) особа".

И впрямь, идиллия, если она и возникла вначале, длилась недолго. Дальнейшее общение великого князя и принцессы показало полное несходство и характеров, и интересов, да и внешне они разительно отличались друг от друга: долговязый, узкоплечий и хилый жених еще более проигрывал на фоне необыкновенно привлекательной невесты. Когда же великий князь перенес оспу, лицо его настолько обезобразили свежие шрамы, что София, увидев наследника, не сдержалась и откровенно ужаснулась. Однако главное заключалось в другом: потрясающей инфантильности Петра Федоровича противостояла деятельная, целеустремленная, честолюбивая натура знающей себе цену принцессы Софии Фредерики, нареченной в России в честь матери императрицы Елизаветы Екатериной (Алексеевной). Это произошло с принятием ею православия 28 июня 1744 года. Императрица сделала новообращенной знатные подарки - бриллиантовую запонку и ожерелье ценой в 150 тысяч рублей. На другой день состоялось и официальное обручение, принесшее Екатерине титулы великой княгини и императорского высочества.

Оценивая позже ситуацию, возникшую весной 1744 года, когда императрица Елизавета, прознав о легкомысленных попытках склонной к интригам матери Софии, княгини Иоганны-Елизаветы, действовать (втайне от русского двора) в интересах прусского короля Фридриха II, чуть было не отправила ее с дочерью обратно, "к себе домой" (чему жених, как чутко уловила невеста, пожалуй, порадовался бы), Екатерина выразила свои чувства так: "Он был для меня почти безразличен, но небезразлична была для меня русская корона".

21 августа 1745 года начались продолжавшиеся десять дней свадебные церемонии. Пышные балы, маскарады, фейерверки, море вина и горы угощений для простого народа на Адмиралтейской площади Санкт-Петербурга превзошли все ожидания. Однако семейная жизнь молодоженов началась с разочарований. Как пишет сама Екатерина, плотно поужинавший в тот вечер супруг, "улегшись подле меня, задремал и благополучно проспал до самого утра". И так продолжалось из ночи в ночь, из месяца в месяц, из года в год. Петр Федорович, как и до свадьбы, самозабвенно играл в куклы, дрессировал (вернее, истязал) свору своих собак, устраивал ежедневные смотры потешной роте из придворных кавалеров его же возраста, а по ночам с азартом обучал "ружейной экзерциции" жену, доводя ее до полного изнеможения. Тогда же у него впервые обнаружилось чрезмерное пристрастие к вину и табаку.

Неудивительно, что Екатерина стала испытывать к номинальному мужу физическое отвращение, находя утешение в чтении самых разнообразных по тематике серьезных книг и в верховой езде (бывало, она проводила верхом на лошади до 13 часов в сутки). Сильное влияние на формирование ее личности, как она вспоминала, оказали знаменитые "Анналы" Тацита, а новейшая работа французского просветителя Шарля Луи Монтескье "О духе законов" стала для нее настольной книгой. Она поглощена изучением сочинений французских энциклопедистов и уже в то время интеллектуально на голову переросла всех окружающих.

Между тем стареющая императрица Елизавета Петровна ждала наследника и в том, что он не появлялся, винила Екатерину. В конце концов императрица по подсказке доверенных лиц устроила врачебный осмотр супружеской четы, о результатах которого мы узнаем из сообщений иностранных дипломатов: "Великий князь был не способен иметь детей от препятствия, устраняемого у восточных народов обрезанием, но которое он считал неизлечимым". Известие об этом ввергло Елизавету Петровну в шок. "Пораженная сею вестью, как громовым ударом, - пишет один из очевидцев, - Елизавета казалась онемевшею, долго не могла вымолвить слова, наконец, зарыдала".

Однако слезы не помешали императрице дать согласие на немедленную операцию, а на случай ее неуспеха она распорядилась подыскать подходящего "кавалера" на роль отца будущего ребенка. Им стал "красавец Серж", 26-летний камергер Сергей Васильевич Салтыков. После двух выкидышей (в 1752 и 1753 годах) 20 сентября 1754 года Екатерина родила наследника трона, нареченного Павлом Петровичем. Правда, злые языки при дворе едва ли не вслух говорили, что ребенка надо было бы величать Сергеевичем. Сомневался в своем отцовстве и благополучно избавившийся к тому времени от недуга Петр Федорович: "Бог знает, откуда моя жена берет свою беременность, я не слишком-то знаю, мой ли это ребенок и должен ли я принять его на свой счет?"

Время между тем показало неосновательность подозрений. Павел унаследовал не только специфические черты внешности Петра Федоровича, но, что еще важнее, особенности его характера - в том числе психическую неуравновешенность, раздражительность, склонность к непредсказуемым поступкам и неуемную любовь к бессмысленной муштре солдат.

Наследник сразу же после рождения был отлучен от матери и отдан под присмотр нянек, а Сергей Салтыков отправлен от влюбленной в него Екатерины в Швецию с придуманной дипломатической миссией. Что же касается великокняжеской четы, то Елизавета Петровна, получив долгожданного наследника, потеряла к ней прежний интерес. Со своим племянником из-за его несносных проделок * и дурашливых кривляний она не могла пробыть "и четверти часа, чтобы не почувствовать отвращения, гнева или огорчения". Он, например, просверлил дыры в стене комнаты, где тетушка-императрица принимала фаворита Алексея Разумовского, и не только сам наблюдал за тем, что там происходило, но приглашал заглянуть в глазок и "дружков" из своего окружения. Можно представить силу гнева Елизаветы Петровны, узнавшей о проделке. Тетушка-императрица отныне в сердцах частенько называет его то дураком, то уродом, а то и "проклятым племянником". В такой ситуации Екатерина Алексеевна, обеспечившая трону наследника, могла спокойно поразмыслить о своей дальнейшей судьбе.

Двадцатилетняя великая княгиня 30 августа 1756 года сообщает английскому послу в России сэру Чарльзу Герберту Уилльямсу, с которым состояла в тайной переписке, что решила "погибнуть или царствовать". Жизненные установки молодой Екатерины в России просты: нравиться великому князю, нравиться императрице, нравиться народу. Вспоминая об этом времени, она писала: "Поистине я ничем не пренебрегала, чтобы этого достичь: угодливость, покорность, уважение, желание нравиться, желание поступать как следует, искренняя привязанность - все с моей стороны постоянно к тому было употребляемо с 1744 по 1761 год. Признаюсь, что, когда я теряла надежду на успех в первом пункте, я удваивала усилия, чтобы выполнить два последних; мне казалось, что не раз успевала я во втором, а третий удался мне во всем своем объеме, без всякого ограничения каким-либо временем, и, следовательно, я думаю, что довольно хорошо исполнила свою задачу".

Способы же обретения Екатериной "доверенности русских" не содержали в себе ничего оригинального и по своей простоте как нельзя лучше отвечали умственному настрою и уровню просвещенности петербургского высшего света. Послушаем ее саму: "Приписывают это глубокому уму и долгому изучению моего положения. Совсем нет! Я этим обязана русским старушкам <...> И в торжественных собраниях, и на простых сходбищах и вечеринках я подходила к старушкам, садилась подле них, спрашивала о их здоровье, советовала, какие употреблять им средства в случае болезни, терпеливо слушала бесконечные их рассказы о их юных летах, о нынешней скуке, о ветрености молодых людей; сама спрашивала их совета в разных делах и потом искренне их благодарила. Я знала, как зовут их мосек, болонок, попугаев, дур; знала, когда которая из этих барынь именинница. В этот день являлся к ней мой камердинер, поздравлял ее от моего имени и подносил цветы и плоды из ораниенбаумских оранжерей. Не прошло двух лет, как самая жаркая хвала моему уму и сердцу послышалась со всех сторон и разнеслась по всей России. Самым простым и невинным образом составила я себе громкую славу, и, когда зашла речь о занятии русского престола, очутилось на моей стороне значительное большинство".

25 декабря 1761 года после долгой болезни не стало императрицы Елизаветы Петровны. Объявивший эту давно ожидаемую весть сенатор Трубецкой тут же провозгласил вступление на трон императора Петра III. Как пишет замечательный историк С. М. Соловьев, "ответом были рыдания и стоны на весь дворец <...> Большинство встретило мрачно новое царствование: знали характер нового государя и не ждали от него ничего хорошего". Екатерина же, если и имела намерение, как сама вспоминает, "спасать государство от той гибели, опасность которой заставляли предвидеть все нравственные и физические качества этого государя", то, будучи в то время на пятом месяце беременности, практически не могла активно вмешиваться в ход событий.

Возможно, это для нее было и к лучшему - за полгода правления Петр III сумел до такой степени настроить против себя столичное общество и дворянство в целом, что практически сам открыл супруге дорогу к власти. Причем отношение к нему не изменили ни повлекшее всеобщее ликование упразднение всем ненавистной Тайной канцелярии с ее застенками, заполненными арестантами по одному лишь печально знаменитому выкрику: "Слово и дело государево!", ни провозглашенный 18 февраля 1762 года Манифест о вольности дворянства, освобождавший дворян от обязательной государственной службы и предоставлявший им свободу выбора места проживания, занятий и право выезда за рубеж. Последний акт вызывал у дворянства такой приступ энтузиазма, что Сенат вознамерился даже поставить царю-благодетелю памятник из чистого золота. Однако эйфория длилась недолго, - все перевесили крайне непопулярные в обществе действия императора, сильно задевавшие национальное достоинство русских людей.

Гневному осуждению подвергалось нарочито афишируемое Петром III обожание прусского короля Фридриха II. Он громогласно провозгласил себя его вассалом, за что и получил в народе прозвище "обезьяна Фридриха". Градус общественного недовольства особенно резко подскочил, когда Петр III заключил с Пруссией мир и возвратил ей без какой-либо компенсации завоеванные кровью российских солдат земли. Этот шаг практически свел для России на нет все успехи Семилетней войны.

Петр III сумел настроить против себя и духовенство, поскольку по его указу от 21 марта 1762 года начали поспешно осуществлять принятое еще при Елизавете Петровне решение о секуляризации церковных земель: опустошенная многолетней войной казна требовала пополнения. Мало того, новый царь грозился лишить духовенство привычных пышных облачений, заменив их черными пасторскими рясами, и сбрить священникам бороды.

Не прибавляло славы новому императору и пагубное пристрастие к вину. Не осталось незамеченным и то, как крайне цинично вел он себя в дни скорбного прощания с покойной императрицей, позволяя непристойные ужимки, шутки, громкий смех у ее гроба... По словам современников, у Петра III не было в эти дни "более жестокого врага, чем он сам, потому что он не пренебрегает ничем, что могло бы ему повредить". Это подтверждает и Екатерина: у ее мужа "во всей империи не было более лютого врага, чем он сам". Как видим, Петр III основательно подготовил почву для переворота.

Затруднительно сказать, когда именно появились конкретные очертания заговора. С большой долей вероятности его возникновение можно отнести к апрелю 1762 года, когда Екатерина после родов получила физическую возможность для реальных действий. Окончательно решение о заговоре, видимо, утвердилось после случившегося в начале июня семейного скандала. На одном из торжественных обедов Петр III в присутствии иностранных послов и около 500 гостей во всеуслышание несколько раз кряду обозвал жену дурой. Затем последовало распоряжение адъютанту арестовать супругу. И только настойчивые уговоры принца Георга Людвига Голштинского (он приходился императорской чете дядюшкой) потушили конфликт. Но не изменили намерение Петра III любыми способами освободиться от жены и осуществить давнее свое желание - жениться на фаворитке, Елизавете Романовне Воронцовой. По отзывам близких к Петру лиц, она "ругалась, как солдат, косила, дурно пахла и плевалась при разговоре". Рябая, толстая, с непомерным бюстом, она была как раз тем типом женщины, который нравился Петру Федоровичу, во время попоек громогласно называвшему свою подружку не иначе как "Романова". Екатерине же грозило неминуемое пострижение в монахини.

Времени на организацию классического заговора с длительной подготовкой и продумыванием всех деталей не оставалось. Все решалось по обстановке, едва ли не на уровне импровизации, правда, компенсируемой решительными действиями сторонников Екатерины Алексеевны. Среди них был и ее тайный воздыхатель украинский гетман К. Г. Разумовский, одновременно командир Измайловского полка, любимец гвардейцев. Явные симпатии выказывали ей и приближенные к Петру III обер-прокурор А. И. Глебов, генерал-фельдцейхмейстер А. Н. Вильбоа, директор полиции барон Н. А. Корф, а также генерал-аншеф М. Н. . В подготовке переворота участвовала и 18-летняя необычайно энергичная и по-девичьи верная дружбе с Екатериной княгиня Е. Р. Дашкова (фаворитка Петра III приходилась ей сестрой), обладавшая обширными связями в свете благодаря близости к Н. И. Панину и тому, что канцлер М. И. Воронцов был ее родным дядей.

Именно через сестру фаворитки, не вызывавшую никаких подозрений, к участию в перевороте удалось привлечь офицеров Преображенского полка - П. Б. Пассека, С. А. Бредихина, братьев Александра и Николая Рославлевых. По иным надежным каналам устанавливались связи с другими энергичными молодыми гвардейскими офицерами. Все они и проложили Екатерине сравнительно легкий путь к трону. Среди них наиболее активный и деятельный - "выдававшийся из толпы товарищей красотою, силою, молодцеватостью, общительностью" 27-летний Григорий Григорьевич Орлов (давно уже состоявший в любовной связи с Екатериной - родившийся у нее в апреле 1762 года мальчик был их сын Алексей). Фаворита Екатерины во всем поддерживали два его таких же молодцеватых брата-гвардейца - Алексей и Федор. Именно трое братьев Орловых фактически являлись главной пружиной заговора.

В конной гвардии "направляли все благоразумно, смело и деятельно" будущий фаворит Екатерины II 22-летний унтер-офицер Г. А. Потемкин и его одногодок Ф. А. Хитрово. К концу июня, по словам Екатерины, ее "соумышленниками" в гвардии были до 40 офицеров и около 10 тысяч рядовых. Одним из главных вдохновителей заговора стал воспитатель цесаревича Павла Н. И. Панин. Правда, он преследовал отличные от Екатерины цели: отстранение от власти Петра Федоровича и установление регентства при своем воспитаннике, малолетнем царе Павле Петровиче. Екатерина знает об этом, и, хотя такой план для нее абсолютно неприемлем, она, не желая раздробления сил, при разговоре с Паниным ограничивается ни к чему не обязывавшей фразой: "Мне милее быть матерью, чем женой повелителя".

Случай приблизил падение Петра III: безрассудное решение начать войну с Данией (при совершенно пустой казне) и самому командовать войсками, хотя неспособность императора к военному делу была притчей во языцех. Его интересы здесь ограничивались любовью к красочным мундирам, к бесконечной муштре и усвоению грубых солдатских манер, которые он считал показателем мужественности. Даже настоятельный совет его кумира Фридриха II - до коронации не отправляться на театр военных действий - не возымел на Петра действия. И вот уже гвардия, избалованная при императрице Елизавете Петровне вольготной столичной жизнью, а теперь по прихоти царя наряженная в ненавистные мундиры прусского образца, получает приказ срочно готовиться к походу, совершенно не отвечавшему интересам России.

Непосредственным сигналом к началу действий заговорщиков послужил случайный арест вечером 27 июня одного из заговорщиков - капитана Пассека. Опасность была велика. Алексей Орлов и гвардейский поручик Василий Бибиков в ночь на 28 июня спешно поскакали в Петергоф, где находилась Екатерина. Оставшиеся в Петербурге братья Григорий и Федор подготовили все для подобающей "царской" встречи ее в столице. В шесть часов утра 28 июня Алексей Орлов разбудил Екатерину словами: "Пора вставать: все готово для вашего провозглашения". "Как? Что?" - произносит спросонья Екатерина. "Пассек арестован", - был ответ А. Орлова.

И вот колебания отброшены, Екатерина с камер-фрейлиной садятся в карету, в которой прибыл Орлов. На запятках устраиваются В. И. Бибиков и камер-лакей Шкурин, на козлах рядом с кучером - Алексей Орлов. Верст за пять до столицы их встречает Григорий Орлов. Екатерина пересаживается в его карету со свежими лошадьми. Перед казармами Измайловского полка гвардейцы в восторге приносят присягу новой императрице. Затем карета с Екатериной и толпа солдат, возглавляемая священником с крестом, направляются к Семеновскому полку, встретившему Екатерину громовым "Ура!". Сопровождаемая войсками, она едет в Казанский собор, где тотчас же начинается молебен и на ектеньях "возглашали самодержавную императрицу Екатерину Алексеевну и наследника великого князя Павла Петровича". Из собора Екатерина, уже императрица, отправляется в Зимний дворец. Здесь к двум полкам гвардии присоединились чуть припозднившиеся и страшно этим расстроенные гвардейцы Преображенского полка. К полудню подтянулись и армейские части.

Тем временем в Зимнем дворце уже толпятся члены Сената и Синода, другие высшие чины государства. Они без каких-либо проволочек принесли присягу императрице по наскоро составленному будущим статс-секретарем Екатерины II Г. Н. Тепловым тексту. Обнародован и Манифест о восшествии на престол Екатерины "по желанию всех наших подданных". Жители северной столицы ликуют, рекой льется за казенный счет вино из погребов частных виноторговцев. Разгоряченный выпитым, простой народ от души веселится и ждет благодеяний от новой царицы. Но ей пока не до них. Под возгласы "Ура!" отменен датский поход. Для привлечения на свою сторону флота в Кронштадт послан надежный человек - адмирал И. Л. Талызин. Указы о перемене власти предусмотрительно направлены и в находившуюся в Померании часть русской армии.

А что же Петр III? Подозревал ли он угрозу переворота и что происходило в его ближайшем окружении в злополучный день 28 июня? Сохранившиеся документальные свидетельства однозначно показывают, что он даже мысли не допускал о возможности переворота, уверенный в любви подданных. Отсюда его пренебрежение к ранее поступавшим, правда туманным, предостережениям.

Засидевшись накануне за поздним ужином, Петр 28 июня к полудню приезжает в Петергоф для празднования предстоящих своих именин. И обнаруживает, что Екатерины в Монплезире нет, - она неожиданно уехала в Петербург. В город срочно посланы гонцы - Н. Ю. Трубецкой и А. И. Шувалов (один - полковник Семеновского, другой - Преображенского полка). Однако ни тот, ни другой не вернулись, без раздумий присягнув Екатерине. Но и исчезновение гонцов не придало решительности Петру, с самого начала морально раздавленному полной, на его взгляд, безысходностью ситуации. Наконец принято решение двигаться в Кронштадт: по донесению коменданта крепости П. А. Девиера, там будто бы готовы к приему императора. Но пока Петр и его люди плыли в Кронштадт, туда уже успел прибыть Талызин и, к радости гарнизона, привел всех к присяге на верность императрице Екатерине II. Поэтому подошедшая в первом часу ночи к крепости флотилия низложенного императора (одна галера и одна яхта) вынуждена была повернуть обратно к Ораниенбауму. Не принял Петр и совета возвращенного им из ссылки престарелого графа Б. Х. Миниха действовать "по-царски", не медля ни часу, отправиться к войскам в Ревель и с ними двинуться на Петербург.

А в это время Екатерина еще раз демонстрирует свою решительность, приказав стянуть к Петергофу до 14 тысяч войск с артиллерией. Задача захвативших трон заговорщиков сложна и одновременно проста: добиться "добровольного" благопристойного отречения Петра от престола. И 29 июня генерал М. Л. Измайлов доставляет Екатерине жалкое послание Петра III с просьбой о прощении и с отказом от своих прав на трон. Он выразил также готовность (если будет дозволено) вместе с Е. Р. Воронцовой, адъютантом А. В. Гудовичем, скрипкой и любимым мопсом отправиться на жительство в Голштинию, лишь бы ему был выделен достаточный для безбедного существования пансион. От Петра затребовали "письменное и своеручное удостоверение" об отказе от престола "добровольно и непринужденно". Петр был согласен на все и письменно покорно заявил "целому свету торжествен но": "От правительства Российским государством на весь век мой отрекаюсь".

К полудню Петра взяли под арест, доставили в Петергоф, а затем перевели в Ропшу - небольшой загородный дворец в 27 верстах от Петербурга. Здесь он был посажен "под крепкий караул" якобы до той поры, пока будут готовы помещения в Шлиссельбурге. Главным "караульщиком" назначили Алексея Орлова. Итак, на весь переворот, не проливший ни единой капли крови, потребовалось неполных два дня - 28 и 29 июня. Фридрих II позже в разговоре с французским посланником в Петербурге графом Л.-Ф. Сегюром дал такой отзыв о событиях в России: "Отсутствие мужества в Петре III погубило его: он позволил свергнуть себя с престола, как ребенка, которого отсылают спать ".

В сложившейся ситуации физическое устранение Петра было самым верным и бесхлопотным решением проблемы. Как по заказу, именно так и случилось. Нa седьмой день после переворота при не вполне выясненных до сих пор обстоятельствах Петр III был умерщвлен. Народу же официально объявили, что Петр Федорович скончался от геморроидальной колики, случившейся "по воле божественного Провидения".

Естественно, современников, как впоследствии и историков, жгуче интересовал вопрос о причастности Екатерины к этой трагедии. Есть разные мнения на этот счет, но все они строятся на догадках и допущениях, и никаких фактов, уличающих Екатерину в этом преступлении, просто нет. Видимо, прав был французский посланник Беранже, когда по горячим следам событий писал: "Я не подозреваю в этой принцессе такой ужасной души, чтобы думать, что она участвовала в смерти царя, но так как тайна самая глубокая будет, вероятно, всегда скрывать от общего сведения настоящего автора этого ужасного убийства, подозрение и гнусность останутся на императрице".

Более определенно высказался А. И. Герцен: "Весьма вероятно, что Екатерина не давала приказания убить Петра III. Мы знаем из Шекспира, как даются эти приказания - взглядом, намеком, молчанием". Здесь важно заметить, что все участники "нечаянного" (так объяснял в своей покаянной записочке императрице А. Орлов) убийства низложенного императора не только не понесли никакого наказания, но были потом отменно награждены деньгами и крепостными душами. Тем самым Екатерина, вольно или невольно, взяла этот тяжкий грех на себя. Возможно, именно поэтому не меньшую милость императрица проявила и по отношению к своим недавним врагам: практически ни один из них не только не был отправлен по сложившейся российской традиции в ссылку, но и вообще не понес наказания. Даже метрессу Петра Елизавету Воронцову всего лишь тихо водворили в дом ее отца. Более того, впоследствии Екатерина II стала крестной матерью ее первенца. Воистину великодушие и незлопамятность - верное оружие сильных, всегда приносящее им славу и верных почитателей.

6 июля 1762 года в Сенате был объявлен подписанный Екатериной Манифест о восшествии на престол. 22 сентября в прохладно встретившей ее Москве состоялась торжественная коронация. Так началось 34-летнее царствование Екатерины Второй.

Приступая к характеристике долгого правления Екатерины II и ее личности, обратим внимание на один парадоксальный факт: незаконность восшествия на трон Екатерины имела и свои несомненные плюсы, особенно в первые годы царствования, когда она "должна была тяжким трудом, великими услугами и пожертвованиями искупать то, что цари законные имеют без труда. Эта самая необходимость и была отчасти пружиною великих и блистательных дел ее". Так считал не только известный литератор и мемуарист Н. И. Греч, которому принадлежит приведенное суждение. Он в данном случае лишь отражал мнение образованной части общества. В. О. Ключевский, говоря о задачах, стоявших перед Екатериной, взявшей, а не получившей власть по закону, и отмечая крайнюю запутанность ситуации в России после переворота, делал упор на том же моменте: "Власть захваченная всегда имеет характер векселя, по которому ждут уплаты, а по настроению русского общества Екатерине предстояло оправдать разнообразные и несогласные ожидания". Забегая вперед, скажем, что вексель этот был ею погашен в срок.

В исторической литературе давно уже отмечено основное противоречие екатерининского "века Просвещения" (правда, не всеми специалистами разделяемое): императрица "хотела столько просвещения и такого света, чтобы не страшиться его "неминуемого следствия". Иначе говоря, Екатерина II оказалась перед взрывоопасной дилеммой: просвещение или рабство? А поскольку она так и не разрешила сию проблему, оставив в неприкосновенности крепостное право, то вроде бы дала повод для последующих недоумений по поводу того, почему она этого не сделала. Но приведенная выше формула ("просвещение - рабство") вызывает естественные вопросы: а были ли в ту пору в России соответствую щие условия для уничтожения "рабства" и осознавало ли тогдашнее общество необходимость радикального изменения социальных отношений в стране? Попытаемся ответить на них.

Определяя курс своей внутренней политики, Екатерина опиралась прежде всего на приобретенные ею книжные знания. Но не только. Преобразовательный пыл императрицы на первых порах подпитывался изначальной ее оценкой России как "еще не распаханной страны", где лучше всего и проводить всякие реформы. Именно поэтому 8 августа 1762 года, всего на шестой неделе своего правления, Екатерина II специальным указом подтвердила мартовский указ Петра III о запрете покупки промышленниками крепостных крестьян. Владельцы заводов и рудников отныне должны довольствоваться трудом вольнонаемных рабочих, оплачиваемых по договору. Кажется, у нее вообще было намерение отменить принудительный труд и сделать так, чтобы избавить страну от "позора рабства", как того требовал дух учения Монтескье. Но намерение это не настолько еще у нее окрепло, чтобы решиться на такой революционный шаг. К тому же Екатерина пока не имела сколько-нибудь полного представления о российской действительности. С другой стороны, как заметил один из умнейших людей пушкинской эпохи князь П. А. Вяземский, когда деяния Екатерины II еще не стали "преданьем старины глубокой", она "любила реформы, но постепенные, преобразования, но не крутые", без ломки.

К 1765 году Екатерина II приходит к мысли о необходимости созыва Уложенной комиссии для приведения "в лучший порядок" существующего законодательства и для того, чтобы достоверно узнать "нужды и чувствительные недостатки нашего народа". Напомним, попытки созвать действующий законотворческий орган - Уложенную комиссию - не раз предпринимались и ранее, но все они в силу разных причин заканчивались неудачей. Учитывая это, наделенная недюжинным умом Екатерина прибегла к небывалому в истории России деянию: она собственноручно составила особый "Наказ", представляющий собой детально расписанную программу действий Комиссии.

Как следует из письма к Вольтеру, она считала, что русский народ - "превосходная почва, на которой хорошее семя быстро возрастает; но нам также нужны аксиомы, неоспоримо признанные за истинные". А аксиомы эти известны - идеи Просвещения, положенные ею в основу нового российского законодательства. Еще В. О. Ключевский специально выделил основное условие для реализации преобразовательных планов Екатерины, в сжатом виде изложенное ею в "Наказе": "Россия есть европейская держава; Петр I, вводя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел такие удобства, каких и сам не ожидал. Заключение следовало само собой: аксиомы, представляющие последний и лучший плод европейской мысли, найдут в этом народе такие же удобства".

В литературе о "Наказе" с давних пор существует мнение о сугубо компилятивном характере этого главного екатерининского политического труда. Обосновывая подобные суждения, обычно ссылаются на ее собственные слова, сказанные французскому философу и просветителю Д"Аламберу: "Вы увидите, как там я на пользу моей империи обобрала президента Монтескье, не называя его". И впрямь, из 526 статей "Наказа", разбитых на 20 глав, 294 восходят к труду знаменитого французского просветителя Монтескье "О духе законов", а 108 - к сочинению итальянского ученого-юриста Чезаре Беккариа "О преступлениях и наказаниях". Екатерина широко использовала и труды других европейских мыслителей. Однако то было не простое переложение на русский лад сочинений именитых авторов, а их творческое переосмысление, попытка приложить заложенные в них идеи к российской действительности.

(Продолжение следует.)

При ближайшем рассмотрении, биография Екатерины II Великой изобилует большим количеством событий, существенно повлиявших на императрицу Российской Империи.

Происхождение

Генеалогическое древо Романовых

Родственные связи Петра III и Екатерины II

Родным городом Екатерины Великой является Штеттин (сейчас — Щецин в Польше), бывший тогда столичным городом Померании. 2 мая 1729 года в замке вышеуказанного города родилась девочка, названная при рождении София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская.

Матерью являлась двоюродная тётя Петра III (бывшего на тот момент совсем мальчишкой) Иоганна Елизавета , принцесса Гольштейн-Готторпская. Отцом был принц Ангальт-Цербста — Кристиан Август , бывший губернатором Штеттина. Таким образом, будущая императрица была весьма благородных кровей, хотя и не из по-монаршески богатой семьи.

Детство и юность

Френсис Буше — Юная Екатерина Великая

Получая домашнее образование, Фредерика, кроме родного немецкого, изучала итальянский, английский и французский языки. Основы географии и богословия, музыка и танцы — соответствующее дворянское образование соседствовало с весьма подвижными детскими играми. Девочка интересовалась всем происходящим вокруг, и не смотря на некоторое недовольство родителей, принимала участие в играх с мальчишками на улицах родного города.

Впервые увидев будущего мужа в 1739 году, в замке Эйтин, Фредерика еще не знала о грядущем приглашении в Россию. В 1744 она, пятнадцатилетняя, вместе с матерью путешествовала через Ригу в Россию по приглашению императрицы Елизаветы. Сразу после приезда начала активное изучение языка, традиций, истории и религии новой родины. Наиболее видными учителями принцессы были Василий Ададуров, преподававший язык, Симон Тодорский занимавшийся с Фредерикой уроками православия и балетмейстер Ланге.

9 июля София Федерика Августа официально приняла крещение и перешла в православие наречённая Екатериной Алексеевной — именно это имя она впоследствии и прославит.

Брак

Несмотря на интриги матери, посредством которой прусский король Фридрих II пытался сместить канцлера Бестужева и усилить влияние на внешнюю политику Российской Империи, Екатерина не попала в опалу и 1 сентября 1745 года была обвенчана с Петром Федоровичем, приходившемся ей троюродным братом.

Венчание на царствие Екатерины II. 22 сентября 1762. Миропомазание. Гравюра А.Я. Колпашникова. Последняя четверть XVIII в.

Ввиду категорического невнимания со стороны молодого супруга, интересовавшегося исключительно военным искусством и муштрой, будущая императрица посвящала своё время изучению литературы, искусства и наук. При этом, наряду с изучением трудов Вольтера, Монтескье и других просветителей, биография её молодых лет наполнена охотой, разнообразными балами и маскарадами.

Отсутствие интимной близости с законным супругом не могло не сказаться на появлении любовников, в то время как императрица Елизавета была не довольна отсутствием наследников-внуков.

Перенеся две неудачные беременности, Екатерина родила Павла, который по личному указу Елизаветы был отлучён от матери и воспитывался отдельно. Согласно неподтвержденной теории, отцом Павла являлся С. В. Салтыков, отосланный из столицы сразу после рождения ребёнка. В пользу данного утверждения можно отнести тот факт, что после рождения сына Пётр III окончательно перестал интересоваться своей супругой и ничего не стесняясь заводил фавориток.

С. Салтыков

Станислав Август Понятовский

Впрочем, сама Екатерина не уступала мужу и благодаря усилиям английского посла Уильямса, вступила в связь со Станиславом Понятовским — будущим королём Польши (благодаря протекции самой Екатерины II). По мнению некоторых историков именно от Понятовского была рождена Анна, собственное отцовство которой Петр ставил под сомнение.

Уильямс же, некоторое время являлся другом и доверенным лицом Екатерины, давал ей ссуды, манипулировал и получал конфиденциальную информацию относительно внешнеполитических планов России и действий её военных частей во время семилетней войны с Пруссией.

Первые планы по свержению супруга, будущая Екатерина Великая начала вынашивать и озвучивать еще в 1756 году, в письмах Уильямсу. Видя болезненное состояние императрицы Елизаветы, и не вызывающего сомнений в собственной некомпетентности Петра, Екатерину обещал поддержать канцлер Бестужев. Кроме того, Екатерина привлекала английские займы для подкупов сторонников.

В 1758 Елизавета начала подозревать в заговоре главнокомандующего российской империей Апраксина и канцлера Бестужева. Последний сумел избежать опалы вовремя уничтожив всю переписку с Екатериной. Прежние фавориты, в том числе Уильямс, отозванный в Англию, были удалены от Екатерины и она была вынуждена искать новых сторонников — ими стали Дашкова и братья Орловы.

Английский посол Ч, Уильямс

Братья Алексей и Григорий Орловы

5 января 1761 императрица Елизавета умерла и на престол по праву наследования взошёл Петр III. Начался следующий виток в биографии Екатерины. Новый император отослал супругу в другой конец Зимнего дворца, заменив её на любовницу Елизавету Воронцову. В 1762 тщательно скрываемая беременность Екатерины от графа Григория Орлова , с которым она начала отношения еще в 1760 году, никак не могла быть объяснена отношениями с законным супругом.

По этой причине, для отвлечения внимания, 22 апреля 1762 один из преданных екатерининских слуг поджёг собственный дом — любящий подобные зрелища Петр III покинул дворец и Екатерина спокойно родила Алексей Григорьевича Бобринского .

Организация переворота

С самого начала своего царствования Пётр III вызывал у своих подчиненных недовольство — союз с Пруссией, которая была побеждена в Семилетней войне, обострение отношений с Данией. секуляризация церковных земель и планы по изменению религиозных обрядов.

Пользуясь непопулярностью мужа среди военных, сторонники Екатерины начали активно агитировать гвардейские части перейти на сторону будущей императрицы в случае переворота.

Раннее утро 9 июля 1762 года стало началом свержения Петра III. Екатерина Алексеевна прибыла в Петербург из Петергофа в сопровождении братьев Орловых и пользуясь отсутствием мужа приняла присягу сначала гвардейский частей, а затем и других полков.

Присяга Измайловского полка Екатерине II. Неизвестный художник. Конец XVIII - первая треть XIX в.

Двигаясь вместе с примкнувшими войсками императрица получила от Петра сначала предложение о переговорах, а зачем и отречение от престола.

После заключения биография экс-императора была столь же печальна, сколь туманна. Арестованный муж умер находясь под арестом в Ропше, причем обстоятельства его смерти так и остались до конца не выясненными. По ряду источников он был или отравлен, или скоропостижно скончался от неизвестной болезни.

Вступив на престол, Екатерина Великая издала манифест, обвиняющий Петра III в попытках изменения религии и заключения мира с враждебной Пруссией.

Начало правления

Во внешней политике было положено начало созданию так называемой Северной системы, которая состояла в том, чтобы северные некатолические государства: Россия, Пруссия, Англия, Швеция, Дания и Саксония, плюс католическая Польша, объединились против Австрии и Франции. Первым шагом к реализации проекта считали заключение договора с Пруссией. К договору прикладывались секретные статьи, по которым оба союзника обязывались действовать заодно в Швеции и Польше, чтобы не допустить их усиления.

Прусский король — Фридрих II Великий

Течение дел в Польше особенно заботило Екатерину и Фридриха. Они договорились воспрепятствовать переменам в польской конституции, предупреждать и уничтожать все намерения, которые могли бы этому клониться, прибегая даже к оружию. В отдельной статье союзники договорились покровительствовать польским диссидентам (то есть некатолическому меньшинству — православным и протестантам) и уговаривать польского короля уравнять их в правах с католиками.

Прежний король Август III умер еще в 1763 году. Фридрих и Екатерина задались сложной задачей посадить на польский престол своего ставленника. Императрице хотелось, чтобы это был ее прежний любовник граф Понятовский. Добиваясь этого, она не остановилась ни перед подкупом депутатов сейма, ни перед введением русских войск в Польшу.

Вся первая половина года прошла в активной пропаганде русского ставленника. 26 августа Понятовский был избран польским королем. Екатерина сильно радовалась этой удаче и, не откладывая дела, велела Понятовскому поставить вопрос о правах диссидентов, несмотря на то, что все, знавшие положение дел в Польше, указывали на большую сложность и почти что невозможность достижения этой цели. Понятовский писал своему послу в Петербурге Ржевускому:

«Приказания, данные Репнину (русскому послу в Варшаве), ввести диссидентов и в законодательную деятельность республики, суть громовые удары и для страны, и для меня лично. Если есть какая-нибудь человеческая возможность, внушите императрице, что корона, которую она мне доставила, сделается для меня одеждою Несса: я сгорю в ней и конец мой будет ужасен. Ясно предвижу предстоящий мне страшный выбор, если императрица будет настаивать на своих приказаниях: или я должен буду отказаться от ее дружбы, столь дорогой моему сердцу и столь необходимой для моего царствования и для моего государства, или я должен буду явиться изменником моему отечеству».

Русский дипломат Н. В. Репнин

Даже Репнин ужасался намерениям Екатерины:
«Повеления, данные» по диссидентскому делу, ужасны, — писал он Панину, — истинно волосы у меня дыбом становятся, когда думаю об оном, не имея почти ни какой надежды, кроме единственной силы, исполнить волю всемилостивейшей государыни касательно до гражданских диссидентских преимуществ».

Но Екатерина не ужаснулась и велела отвечать Понятовскому, что решительно не понимает, каким это образом диссиденты, допущенные к законодательной деятельности, будут вследствие этого более враждебно относиться к государству и правительству польскому, чем относятся теперь; не может понять, каким образом король считает себя изменником отечеству за то, чего требует справедливость, что составит его славу и твердое благо государства.
«Если король так смотрит на это Дело, — заключала Екатерина, — то мне остается вечное и чувствительное сожаление о том, что я могла обмануться в дружбе короля, в образе его мысли и чувств».

Коль скоро императрица так недвусмысленно высказала свое желание, Репнин в Варшаве принужден был действовать со всей возможной твердостью. Интригами, подкупом и угрозами, введением русских войск в предместья Варшавы и арестом наиболее упрямых противников Репнин добился своего 9 февраля 1768 года. Сейм согласился со свободой вероисповедания для диссидентов и политическим уравнением их с католической шляхтой.

Казалось, цель достигнута, но в действительности это было только началом большой войны. Диссидентское «уравнение зажгло всю Польшу. Едва разошелся Сейм, утвердивший договор 13 февраля, как в Баре поднял против него конфедерацию адвокат Пулавский. С его легкой руки по всей Польше начали вспыхивать антидиссидентские конфедерации.

Ответом православных на Барскую конфедерацию стал гайдамацкий бунт 1768 года, в котором вместе с гайдамаками (русскими беглецами, Ушедшими в степи) поднялись запорожцы во главе с Железняком И крепостные крестьяне с сотником Гонтой. В разгар восстания один из гайдамацких отрядов переправился через пограничную речку Колыма и разграбил татарское местечко Галту. Едва об этом стало известно в Стамбуле, к границам был придвинут 20-тысячный турецкий корпус. 25 сентября русский посол Обрезков был арестован, дипломатические отношения разорваны — началась русско-турецкая война. Такой неожиданный оборот дало диссидентское дело.

Первые войны

Получив вдруг на руки две войны, Екатерина нисколько не смутилась. Напротив, угрозы с запада и с юга только придали ей задора. Она писала графу Чернышеву:
«Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не скоро исчезла. Я нахожу, что мы освободились от большой тяжести, давящей воображение, когда развязались с мирным договором… Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства не маленькие… и вот мы зададим звон, какого не ожидали, и вот турки будут побиты».

Воодушевление императрицы передалось ее окружению. Уже на первом заседании Совета 4 ноября решено было вести войну не оборонительную, а наступательную и прежде всего стараться поднять угнетаемых Турцией христиан. С этой целью 12 ноября Григорий Орлов предложил отправить экспедицию в Средиземное море, с тем чтобы способствовать восстанию греков.

План этот понравился Екатерине, и она энергично приступила к его осуществлению. 16 ноября она писала Чернышеву:
«Я так расщекотала наших морских по их ремеслу, что они огневые стали».

А еще через несколько дней:
«У меня в отменном попечении нынче флот, и я истинно его так употреблю, если Бог велит, как он еще не был…»

Князь А. М. Голицын

Военные действия начались в 1769 году. Армия генерала Голицына перешла через Днепр и взяла Хотин. Но Екатерина осталась недовольна его медлительностью и передала верховное командование Румянцеву, который вскоре овладел Молдавией и Валахией, а также побережьем Азовского моря с Азовом и Таганрогом. Екатерина велела укреплять эти города и начинать устройство флотилии.

Она развила в этом году изумительную энергию, работала, как настоящий начальник генерального штаба, входила в подробности военных приготовлений, составляла планы и инструкции. В апреле Екатерина писала Чернышеву:
«Я турецкую империю подпаливаю с четырех углов; не знаю, загорится ли и сгорит ли, но то ведаю, что со времени начатия их не было еще употреблено противу их больших хлопот и забот… Много мы каши заварили, кому-то вкусно будет. У меня армия на Кубани, армий против безмозглых поляков, со шведами готова драться, да еще три суматохи inpetto, коих показывать не смею…»

В самом деле, неприятностей и забот было много. В июле 1769 года из Кронштадта отплыла наконец эскадра под командой Спиридова. Из 15 больших и малых судов эскадры до Средиземного моря добралось только восемь.

С этими силами Алексей Орлов, лечившийся в Италии и напросившийся быть руководителем восстания турецких христиан, поднял Морею, но не мог дать повстанцам прочного боевого устройства, и, потерпев неудачу от подошедшего турецкого войска, бросил греков на произвол судьбы, раздраженный тем, что не нашел в них Фемистоклов. Екатерина одобрила все его действия.

Соединившись с подошедшей между тем другой эскадрой Эльфингстона, Орлов погнался за турецким флотом и в Хиосском проливе близ крепостцы Чесме настиг армаду по числу кораблей больше чем в двое сильнее русского флота. После четырехчасового боя турки укрылись в Чесменскую бухту (24 июня 1770 года). Через день в лунную ночь русские пустили брандеры и к утру скученный в бухте турецкий флот был сожжен (26 июня).

За удивительными морскими победами на Архипелаге следовали такие же сухопутные в Бесарабии. Екатерина писала Румянцеву:
«Я надеюсь на помощь Божескую и искусство ваше в военном деле, что не оставите сего наилучшим образом удовлетворить и произвести такие дела, которые приобретут вам славу и докажут, сколь велико усердие ваше к отечеству и ко мне. Не спрашивали римляне, когда, где было их два или три легиона, в коликом числе против них неприятель, но где он; наступали на него и поражали, и не многочислием своего войска побеждали многообразные противу их толпы…»

Вдохновленный этим письмом Румянцев в июле 1770 года дважды разбил многократно превосходящие турецкие армии на Ларге и Кагуле. Тогда же взята была важная крепость на Днестре Бендеры. В 1771 году генерал Долгоруков прорвался через Перекоп в Крым и захватил крепости Кафу, Керчь и Еникале. Хан Селим-Гирей бежаал в Турцию. Новый хан Сагиб-Гирей поспешил заключить с русскими мир. На этом активные действия закончились и начались длительные переговоры о мире, опять вернувшие Екатерину к польским делам.

Штурм Бендер

Военные успехи России возбудили зависть и опасения в соседних странах, прежде всего в Австрии и Пруссии. Недоразумения с Австрией дошли до того, что громко заговорили о возможности войны с ней. Фридрих усиленно внушал русской императрице, что желание России присоединить к себе Крым и Молдавию может привести к новой европейской войне, так как Австрия никогда не согласится на это. Гораздо разумнее взять в качестве компенсации часть польских владений. Он прямо писал своему послу Сольмсу, что для России все равно, откуда она получит вознаграждение, на которое имеет право за военные убытки, и так как война началась единственно из-за Польши, то Россия имеет право взять себе вознаграждение из пограничных областей этой республики. Австрия должна была при этом получить свою часть — это умерит её враждебность. Король тоже никак не может обойтись, чтоб не приобрести себе часть Польши. Это послужит ему вознаграждением за субсидии и другие затраты, которые понес он во время войны.

В Петербурге мысль о разделе Польши понравилась. 25 июля 1772 года последовало соглашение трех держав-дольщиц, по которому Австрия получала всю Галицию, Пруссия — западную Пруссию, а Россия — Белоруссию. Уладивши за счет Польши противоречия с европейскими соседями, Екатерина могла приступить к турецким переговорам.

Разрыв с Орловым

В начале 1772 года при посредстве австрийцев договорились начать в июне мирный конгресс с турками в Фокшанах. Уполномоченными с русской стороны были назначены граф Григорий Орлов и прежний русский посол в Стамбуле Обрезков.

Казалось, ничего не предвещало конца 11-летней связи императрицы с фаворитом, а между тем звезда Орлова уже закатилась. Правда, прежде чем разойтись с ним, Екатерина вытерпела от своего любовника столько, сколько редкая женщина способна перенести и от законного мужа

Уже в 1765 году, за семь лет до окончательного разрыва между ними, Беранже доносил из Петербурга:
» Этот русский открыто нарушает законы любви по отношению к императрице. У него есть любовницы в городе, которые не только не навлекают на себя гнев государыни за свою податливость Орлову, но, напротив, пользуются ее покровительством. Сенатор Муравьев, заставший с ним свою жену, чуть было не произвел скандала, требуя развода; но царица умиротворила его, подарив земли в Лифляндии».

Но, видимо, Екатерина на самом деле была вовсе не так равнодушна к этим изменам, как могло показаться. Не прошло и двух недель после отъезда Орлова, а прусский посланник Сольмс уже доносил в Берлин:
«Не могу более сдерживаться и не сообщить Вашему Величеству об интересном событии, которое только что случилось при этом дворе. Отсутствие графа Орлова обнаружило весьма естественное, но тем не менее неожиданное обстоятельство: Ее Величество нашла возможным обойтись без него, изменить свои чувства к нему и перенести свое расположение на другой предмет.

А. С. Васильчаков

Конногвардейский корнет Васильчиков, случайно отправленный с небольшим отрядом в Царское Село для несения караулов, привлек внимание своей государыни, совершенно неожиданно для всех, потому что в его наружности не было ничего особенного, да и сам он никогда не старался выдвинуться и в обществе очень мало известен. При переезде царского двора из Царского Села в Петергоф Ее Величество в первый раз показала ему знак своего расположения, подарив золотую табакерку за исправное содержание караулов.

Этому случаю не придали никакого значения, однако частые посещения Васильчиковым Петергофа, заботливость, с которой она спешила отличить его от других, более спокойное и веселое расположение ее духа со времени удаления Орлова, неудовольствие родных и друзей последнего, наконец множество других мелких обстоятельств открыли глаза царедворцам.

Хотя до сих пор все держится втайне, никто из приближенных не сомневается, что Васильчиков находится уже в полной милости у императрицы; в этом убедились особенно с того дня, когда он был пожалован камер-юнкером..»

Тем временем Орлов встретил в Фокшанах непреодолимые препятствия к заключению мира. Турки не желали признать независимость татар. 18 августа Орлов прервал переговоры и отбыл в Яссы, в штаб-квартиру русской армии. Здесь и застала его новость о резкой перемене, последовавшей в его жизни. Орлов бросил все и на почтовых лошадях помчался в Петербург, надеясь еще вернуть себе былые права. В ста верстах от столицы его остановил приказ императрицы: Орлову предписывалось отправиться в свои имения и не выезжать оттуда до истечения карантина (он ехал с территории, где свирепствовала чума). Хотя и не сразу фаворит должен был смириться, в начале 1773 года он все же прибыл в Петербург и был благожелательно встречен императрицею, но о прежних отношениях уже не могло быть и речи.

«Я многим обязана семье’ Орловых, — говорила Екатерина, — я их осыпала богатствами и почестями; и всегда буду им покровительствовать, и они могут быть мне полезны; но мое решение неизменно: я терпела одиннадцать лет; теперь я хочу жить, как мне вздумается, и вполне независимо. Что касается князя — то он может делать вполне что ему угодно: он волен путешествовать или оставаться в империи, пить, охотиться, заводить себе любовниц… Поведет он себя хорошо честь ему и слава, поведут плохо — ему же стыд… «
***

1773 и 1774 годы выдались для Екатерины беспокойными: поляки продолжали сопротивляться, турки не желали заключать мир. Изматывающая государственный бюджет война продолжалась, а между тем новая угроза возникла на Урале. В сентябре поднял восстание Емельян Пугачев. В октябре восставшие накопили сил для осады Оренбурга и дворяне вокруг императрицы откровенно паниковали.

Сердечные дела у Екатерины тоже не ладились. Позже она признавалась Потемкину, имея в виду свои отношения с Васильчиковым:
«Я более грустила, нежели сказать могу, и никогда более, как тогда, когда другие люди бывают довольны, и всякие приласкания во мне слезы принуждали, так что думаю, что от рождения своего я столько не плакала, как сии полтора года; сначала я думала, что привыкну, но что далее, то хуже, ибо с другой стороны (то есть со стороны Васильчикова) месяца по три дуться стали, и признаться надобно, что никогда довольнее не была, как когда осердится и в покое оставит, а ласка его мне плакать принуждала».

Известно, что в своих фаворитах Екатерина искала не только любовников, но и помощников в деле правления. Из Орловых ей удалось в конце концов сделать недурных государственных деятелей. С Васильчиковым повезло меньше. Однако в запасе оставался другой претендент, который уже давно нравился Екатерине — Григорий Потемкин. Екатерина знала и отмечала его уже 12 лет. В 1762 году Потемкин служил вахмистром в конногвардейском полку и принимал самое активное участие в перевороте. В списке наград после событий 28 июня ему назначен был чин корнета. Екатерина вычеркнула эту строку и написала своей рукой «капитан-поручик».

В 1773 году его пожаловали в генерал-поручики. В июне этого года Потемкин был в сражении под стенами Силистрии. Но несколько месяцев спустя он вдруг попросил отпуск и быстро, торопливо покинул армию. Причиной тому было событие, решившее его жизнь: он получил от Екатерины следующее письмо:
«Господин генерал-поручик! Вы, я воображаю, так заняты видом Силистрии, что вам некогда читать письма. Я не знаю, до сих пор успешна ли была бомбардировка, но, не смотря на это, я уверена, что — что бы вы лично не предприняли — не может быть предписано иной цели, как вашему горячему рвению на благо мне лично и дорогой родине, которой вы с любовью служите. Но, с другой стороны, так как я желаю сохранить людей усердных, храбрых, умных и дельных, то прошу вас без необходимости не подвергаться опасности. Прочтя это письмо, вы, может быть, спросите, для чего оно написано; на это могу вам ответить: чтобы вы имели уверенность в том, как я о вас думаю, так же, как желаю вам добра».

В январе 1774 года Потемкин был в Петербурге, подождал еще шесть недель, прощупывая почву, укрепляя свои шансы, а 27 февраля написал императрицы письмо, в котором просил милостиво назначить его генерал-адъютантом, «если она считала его услуги достойными». Через три дня он получил благосклонный ответ, а 20 марта Васильчикову было отправлено высочайшее повеление ехать в Москву. Он удалился, уступив место Потемкину, которому суждено было стать самым известным и могущественным фаворитом Екатерины. За считанные месяцы он сделал головокружительную карьеру.

В мае его ввели в члены Совета, в июне пожаловали в графы, в октябре произвели в генерал-аншефы, а в ноябре наградили орденом Андрея Первозванного. Все друзья Екатерины недоумевали и находили выбор императрицы странным, экстравагантным, даже безвкусным, ибо Потемкин был некрасив, крив на один глаз, кривоног, резок и даже груб. Гримм не мог скрыть своего изумления.
«Почему? — отвечала ему Екатерина. — Держу пари, потому что я отдалилась от некого превосходного, но чересчур скучного господина, которого немедленно заменил, сама уж, право, не знаю как, один величайший забавник, самый интересный чудак, какого только можно найти в наш железный век».

Она была очень довольна своим новым приобретением.
«Ах, что за голова у этого человека, — говорила она, — и эта хорошая голова забавна, как дьявол».

Прошло несколько месяцев, и Потемкин сделался настоящим властителем, всемогущим человеком, перед которым стушевались все соперники и склонились все головы, начиная с головы Екатерины. Его вступление в Совет было равносильно тому, что он сделался первым министром. Он руководит внутренней и внешней политикой и заставляет Чернышева уступить ему место председателя военной коллегии.

10 июля 1774 года переговоры с Турцией завершились подписанием Кючук-Кайнарджийского мирного договора, согласно которому:

признавалась независимость татар и Крымского ханства от Османской империи;
Керчь и Еникале в Крыму отходят России;
России отходит замок Кинбурн и степь между Днепром и Бугом, Азов, Большая и Малая Кабарда;
свободное мореплавание торговых судов Российской империи через проливы Босфор и Дарданеллы;
Молдова и Валахия получили право на автономию и перешли под российское покровительство;
Российская империя получила право построить в Константинополе христианскую церковь, а турецкие власти обязались обеспечить ей защиту
Запрет на притеснение православных в Закавказье, на взымание дани людьми с Грузии и Мингрелии.
4,5 миллионов рублей контрибуции.

Радость императрицы была велика — на такой выгодный мир никто не рассчитывал. Но одновременно все более и более тревожные вести приходили с востока. Пугачев уже был разбит два раза. Он бежал, но бегство его казалось нашествием. Никогда успешность восстания не была значительнее, чем летом 1774 года, никогда мятеж не свирепствовал с такой мощью и жестокостью.

Возмущение, как пожар, передавалось от одной деревни к другой, от провинции к провинции. Эти печальные известия произвели в Петербурге глубокое впечатление и омрачили победные настроения после окончания Турецкой войны. Только в августе Пугачев был окончательно разбит и пленен. 10 января 1775 года его казнили в Москве.

Что касается польских дел, то 16 февраля 1775 года Сейм наконец принял закон об уравнении диссидентов в политических правах с католиками. Таким образом, несмотря на все препятствия, Екатерина довела до конца это тяжелое дело и закончила с успехом три кровопролитные войны — две внешние и одну внутреннюю.

Казнь Емельяна Пугачева

***
Пугачевское восстание вскрыло серьезные недостатки существующего областного управления: во-первых, прежние губернии представляли слишком обширные административные округа, во-вторых, эти округа были снабжены слишком недостаточным количеством учреждений со скудным личным составом, в-третьих, в этом управлении смешивались различные ведомства: одно и то же ведомство ведало и административными делами, и финансами, и судом уголовным и гражданским. С целью устранить эти недостатки в 1775 году Екатерина начала губернскую реформу.

Прежде всего она ввела новое областное деление: вместо 20 обширных губерний, на которые делилась тогда Россия, теперь вся империя была разделена на 50 губерний. В основание губернского деления принято было исключительно количество населения. Губернии Екатерины — это округа в 300-400 тысяч жителей. Они подразделялись на уезды с населением в 20-30 тысяч обывателей. Каждая губерния получила однообразное устройство, административное и судебное.

Лето 1775 года Екатерина пробыла в Москве, где в ее распоряжение был отдан дом князей Голицыных у Пречистенских ворот. В начале июля в Москву приехал победитель турок фельдмаршал граф Румянцев. Сохранилось известие, что Екатерина, одетая в русский сарафан, встретила Румянцева. на крыльце Голицынского дома и, обняв, расцеловала. Тогда же она Обратила внимание на Завадовского, могучего, статного и исключительно красивого мужчину, сопровождавшего фельдмаршала. Заметив ласковый и заинтересованный взгляд императрицы, брошенный ею на Завадовского, фельдмаршал тут же представил красавца Екатерине, лестно о нем отозвавшись, как о человеке прекрасно образованном, трудолюбивом, честном и храбром.

Екатерина пожаловала Завадовскому бриллиантовый перстень со своим именем и назначила своим кабинет-секретарем. Вскоре он был пожалован в генерал-майоры и генерал-адъютанты, стал ведать личной канцелярией императрицы и сделался одним из самых приближенных к ней людей. Вместе с тем Потемкин заметил, что очарование его на императрицу ослабело. В апреле 1776 года он отправился в отпуск для ревизии Новгородской губернии. Через несколько дней после его отъезда Завадовский водворился на его месте.

П. В. Завадовский

Но, перестав быть любовником, Потемкин, пожалованный в 1776 году в князья, сохранил все свое влияние и искреннюю дружбу государыни. Почти до самой своей смерти он оставался вторым человеком в государстве, определял внутреннюю и внешнюю политику, и ни один из последующих многочисленных фаворитов вплоть до Платона Зубова даже не пытался играть роль государственного человека. Все они были приближены к Екатерине самим Потемкиным, который старался таким образом влиять на расположение императрицы.

Прежде всего он постарался убрать Завадовского. На это Потемкину пришлось потратить почти год, и удача пришла не прежде, чем он открыл Семена Зорича. Это был герой-кавалерист и красавец, по происхождению серб. Потемкин взял Зорича к себе в адъютанты и почти сразу же представил к назначению командиром лейб-гусарского эскадрона. Так как лейб-гусары были личной охраной императрицы, то назначению Зорича на должность предшествовало его представление Екатерине.

С. Г. Зорич

В мае 1777 года Потемкин устроил аудиенцию императрицы с потенциальным фаворитом — и не ошибся в расчете. Завадовскому вдруг был предоставлен шестимесячный отпуск, а Зорич был пожалован в полковники, флигельадъютанты и шефы лейб-гусарского эскадрона. Зоричу было уже под сорок, и он был полон мужественной красоты, однако, в отличие от Завадовского, мало образован (позже сам он признавался, что с 15 лет ушел на войну и что до близости с императрицей оставался полным неучем). Екатерина попыталась привить ему литературные и научные вкусы, но, кажется, мало преуспела в этом.

Зорич был упрям и неохотно поддавался воспитанию. В сентябре 1777 года он стал генерал-майором, а осенью 1778 года — графом. Но получив этот титул, он вдруг оскорбился, так как ожидал княжеского звания. Вскоре после этого у него вышла ссора с Потемкиным, едва не окончившаяся дуэлью. Узнай об этом, Екатерина велела Зоричу ехать в свое имение Шклов.

Еще прежде Потемкин стал искать нового фаворита для своей подруги. Рассмотрено было несколько кандидатур, в числе которых, говорят, был даже какой-то перс, отличавшийся необычайными физическими данными. Наконец, Потемкин остановился на трех офицерах — Бергмане, Ронцове и Иване Корсакове. Гельбич рассказывает, что Екатерина вышла в приемную, кода там находились все три назначенные к аудиенции претендента. Каждый из них стоял с букетом цветов, и она милостиво беседовала сначала с Бергманом, потом с Ронцовым и, наконец, с Корсаковым. Необычайная красота и изящество последнего покорили ее. Екатерина милостиво улыбнулась всем, но с букетом цветов отправила к Потемкину Корсакова, который сделался следующим фаворитом. Из других источников известно, что Корсаков далеко не сразу достиг желанного положения.

Вообще в 1778 году Екатерина пережила своего рода нравственный надлом и увлекалась сразу несколькими молодыми людьми. В июне англичанин Гаррис отмечает возвышение Корсакова, а в августе говорит уже о его соперниках, которые стараются отбить у него милости императрицы; их поддерживают с одной стороны Потемкин, а с другой Панин вместе с Орловым; в сентябре Страхов, «шут низшего разбора», одерживает над всеми верх, четыре месяца спустя его место занимает майор Семеновского полка Левашев, молодой человек, покровительствуемый графиней Брюс. Затем Корсаков опять возвращается к прежнему положению, но борется теперь с каким-то Стояновым любимцем Потемкина. В 1779 году он наконец одерживает полную победу над своими конкурентами, становится камергером и генерал-адъютантом.

Гримму, который считал увлечение своего друга обычной прихотью, Екатерина писала:
«Прихоть? Знаете ли вы, что это: выражение совершенно не подходит в данном случае, когда говорят о Пирре, царе Эпирском (так Екатерина называла Корсакова), и об этом предмете соблазна всех художников и отчаянья всех скульпторов. Восхищение, энтузиазм, а не прихоть возбуждают подобные образцовые творения природы… Никогда Пирр не делал ни одного неблагородного или неграциозного жеста или движения… Но все это в общем не изнеженность, а, напротив, мужество, и он таков, каким бы вы хотели, чтобы он был…»

Кроме своей изумительной внешности Корсаков очаровал императрицу своим чудным голосом. Царствование нового фаворита составляет эпоху в истории русской музыки. Екатерина приглашала в Петербург первых артистов Италии, чтоб Корсаков мог петь с ними. Она писала Гримму:

«Никогда я не встречала никого столь способного наслаждаться гармоническими звуками, как Пирра — корол Эпирского».

Римский-Корсаков И. Н.

К несчастью для себя, Корсаков не сумел удержаться на достигнутой высоте. Однажды в начале 1780 года Екатерина застала фаворита в объятиях своей подруги и наперсницы графини Брюс. Это сильно охладило ее пыл, и вскоре место Корсакова занял 22-летний конногвардеец Александр Ланской.

Ланской был представлен Екатерине обер-полицмейстером Толстым он с первого взгляда понравился императрице: она пожаловала его в флигель-адъютанты и дала на обзаведение 10 000 рублей. Но фаворитом он не сделался. Впрогчем, Ланской проявил с самого начала много здравого смысла и обратился за поддержкой к Потемкину, который назначил его одним из своих адъютантов и около полугода руководил его придворным образованием.

Он открыл в своем воспитаннике массу.прекрасных качеств и весной 1780 года с легким сердцем рекомендовал его императрице в качестве сердечного друга. Екатерина произвела Ланского в полковники, потом в генерал-адъютанты и камергеры, и вскоре он поселился во дворце в пустующих апартаментах бывшего фаворита.

Из всех любовников Екатерины это был, без сомнения, самый приятный и милый. По отзывам современников, Ланской не вступал ни в какие интриги, старался никому не вредить и совершенно отрешился от государственных дел, справедливо полагая, что политика заставит его наживать себе врагов. Единственной всепоглощающей страстью Ланского была Екатерина, Он хотел царствовать в ее сердце единолично и делал все, чтобы добиться этого. В страсти к нему 54-летней императрицы было что-то материнское. Она ласкала и образовывала его, как своего любимого ребенка. Екатерина писала Гримму:
«Чтобы вы могли составить себе понятие об этом молодом человеке, вам надо передать, что сказал о нем князь Орлов одному из своих друзей: «Увидите, какого человека она из него сделает!..» Он все поглощает с жадностью! Он начал с того, что проглотил всех поэтов с их поэмами в одну зиму; а в другую — несколько историков… Не изучая ничего, мы будем иметь бесчисленные познания и находить удовольствие в общении со всем, что есть самого лучшего и посвященного. Кроме того, мы строим и сажаем; к тому же мы благотворительны, веселы, честны и исполнены простоты».

Под руководством своей наставницы Ланской изучил французский, познакомился с философией и, наконец, заинтересовался произведениями искусства, которыми государыня любила окружать себя. Четыре года, прожитых в обществе Ланского, были, может быть, самыми спокойными и счастливыми в жизни Екатерины, о чем свидетельствуют многие современники. Впрочем, она всегда вела очень умеренную и размеренную жизнь.
***

Распорядок дня императрицы

Екатерина просыпалась обыкновенно в шесть часов утра. В начале царствования она сама одевалась и растапливала камин. Позже ее облачала по утрам камер-юнгфера Перекусихина. Екатерина полоскала рот теплой водой, натирала щеки льдом и шла в свой кабинет. Здесь ее ждал утренний очень крепкий кофе, к которому подавались обычно густые сливки и печенье. Сама императрица ела немного, но полдюжины левреток, всегда разделявшие завтрак с Екатериной, опустошали сахарницу и корзинку с печеньем. Покончив с едой, государыня выпускала собак на прогулку, а сама садилась за работу и писала до девяти часов.

В девять она возвращалась в спальню и принимала докладчиков. Первым входил обер-полицмейстер. Чтобы прочесть бумаги, поданные для подписи, императрица одевала очки. Затем являлся секретарь и начиналась работа с документами.

Как известно, императрица читала и писала на трех языках, но при этом допускала множество синтаксических и грамматических ошибок, причем не только в русском и французском, но и в своем родном немецком. Ошибки в русском, конечно, были досаднее всего. Екатерина сознавала это и однажды призналась одному из своих секретарей:
«Ты не смейся над моей русской орфографией; я тебе скажу, почему я не успела ее хорошо изучить. По приезде моем сюда, я с большим прилежанием начала учиться русскому языку. Тетка Елизавета Петровна, узнав об этом, сказала моей гофмейстейрше: полно ее учить, она и без того умна. Таким образом могла я учиться русскому только из книг без учителя, и это самое причиною, что плохо знаю правописание».

Секретарям приходилось переписывать набело все черновики императрицы. Но занятия с секретарем прерывались то и дело визитами генералов, министров и сановников. Так продолжалось до обеда, который был обычно в час или два.

Отпустив секретаря, Екатерина уходила в малую уборную, где ее причесывал старый парикмахер Колов. Екатерина снимала капот и чепец, облачалась в чрезвычайно простое, открытое и свободное платье с двойными рукавами и широкие башмаки на низком каблуке. В будние дни императрица не носила никаких драгоценностей. В парадных случаях Екатерина одевала дорогое бархатное платье, так называемого «русского фасона», а прическу украшала короной. Парижским модам она не следовала и не поощряла это дорогое удовольствие в своих придворных дамах.

Закончив туалет, Екатерина переходила в официальную уборную, где ее кончали одевать. Это было время малого выхода. Здесь собирались внуки, фаворит и несколько близких друзей вроде Льва Нарышкина. Государыне подавали куски льда, и она совершенно открыто натирала ими свои щеки. Затем прическу покрывали маленьким тюлевым чепчиком, и туалет на этом кончался. Вся церемония продолжалась около 10 минут. Вслед за тем все отправлялись к столу.

В будни на обед приглашалось человек двенадцать. По правую руку садился фаворит. Обед продолжался около часа и был очень прост. Екатерина никогда не заботилась об изысканности своего стола. Ее любимым блюдом была вареная говядина с солеными огурцами. В качестве напитка она употребляла смородиновый морс, В последние годы жизни по совету врачей Екатерина выпивала рюмку мадеры или рейнвейна. За десертом подавали фрукты, по преимуществу яблоки и вишни.

Среди поваров Екатерины один готовил из рук вон плохо. Но она этого не замечала, и когда через много лет ее внимание наконец обратили на это, она не позволила рассчитать его, говоря, что он слишком долго служил у нее в доме. Она справлялась только, когда он будет дежурным, и, садясь за стол, говорила гостям:
«Мы теперь на Диете, надобно запастись терпением, зато после хорошо поедим».

После обеда Екатерина несколько минут беседовала с приглашенными, затем все расходились. Екатерина садилась за пяльцы — она вышивала очень искусно — а Бецкий читал ей вслух. Когда же Бецкий, состарившись, стал терять, зрение, она никем не захотела заменить его и стала читать сама, надевая очки.

Разбирая многочисленные упоминания о прочитанных книгах, разбросанные в ее переписке, можно смело сказать, что Екатерина была в курсе всех книжных новинок своего времени, причем читала все без разбора: от философских трактатов и исторических сочинений до романов. Она, конечно, не могла усвоить глубоко весь этот громадный материал, и эрудиция ее во многом оставалась поверхностной, а знания неглубокими, но в общем она могла судить о множестве разнообразных проблем.

Отдых продолжался около часа. Затем императрице докладывали о приходе секретаря: два раза в неделю она разбирала с ним заграничную почту и делала пометки на полях депеш. В другие установленные дни к ней являлись должностные лица с донесениями или за приказаниями.
В минуты перерыва в делах Екатерина беззаботно веселилась с детьми.

В 1776 году она писала своему другу г-же Бельке:
«Надо быть веселой. Только это помогает нам все превозмочь и перенести. Говорю вам это по опыту, потому что я многое превозмогла и перенесла в жизни. Но я все-таки смеялась, когда могла, и клянусь вам, что и в настоящее время, когда я ношу на себе всю тяжесть своего положения, я от души играю, когда представляется случай, в жмурки с сыном, и очень часто без него. Мы придумываем для этого предлог, говорим: «Это полезно для здоровья», но, между нами будет сказано, делаем это просто, чтобы подурачиться».

В четыре часа рабочий день императрицы заканчивался, и наступало время отдыха и развлечений. По длинной галереи Екатерина переходила из Зимнего дворца в Эрмитаж. Это было ее любимое место пребывания. Ее сопровождал фаворит. Она рассматривала новые коллекции и размещала их, играла партию в биллиард, а иногда занималась резьбой по слоновой кости. В шесть часов императрица возвращалась в приемные покои Эрмитажа, уже наполнявшиеся лицами, допущенными ко двору.

Граф Хорд в своих мемуарах так описывал Эрмитаж:
«Он занимает целое крыло императорского дворца и состоит из картинной галереи, двух больших комнат для карточной игры и еще одной, где ужинают на двух столах «по семейному», а рядом с этими комнатами находится зимний сад, крытый и хорошо освещенный. Там гуляют среди деревьев и многочисленных горшков с цветами. Там летают и поют разнообразные птицы, главным образом канарейки. Нагревается сад подземными печами; несмотря на суровый климат, в нем всегда царствует приятная температура.

Этот столь прелестный апартамент становится еще лучше от царящей здесь свободы. Все чувствуют себя непринужденно: императрицей изгнан отсюда всякий этикет. Тут гуляют, играют, поют; каждый делает, что ему нравится. Картинная галерея изобилует первоклассными шедеврами» .

Всякие игры пользовались на этих собраниях громадным успехом. Екатерина первой участвовала в них, возбуждала во всех веселость и разрешала всякие вольности.

В десять часов игра кончалась, и Екатерина удалялась во внутренние покои. Ужин подавался только в парадных случаях, но и тогда Екатерина садилась за стол лишь для виду.. Вернувшись к себе, она уходила в спальню, выпивала большой стакан отварной воды и ложилась в постель.
Такова была частная жизнь Екатерины по воспоминаниям современников. Ее интимная жизнь известна меньше, хотя тоже не является секретом. Императрица была влюбчивой женщиной, до самой смерти сохранявшей способность увлекаться молодыми людьми.

Одних ее официальных любовников насчитывалось больше десятка. При всем этом, как уже говорилось, она вовсе не была красавицей.
«Сказать по правде, — писала сама Екатерина, — я никогда не считала себя чрезвычайно красивой, но я нравилась, и думаю, что в этом была моя сила».

Все дошедшие до нас портреты подтверждают это мнение. Но несомненно и то, что было в этой женщине что-то чрезвычайно привлекательное, ускользнувшее от кисти всех живописцев и заставлявшее многих искренне восторгаться ее внешностью. С возрастом императрица не теряла своей привлекательности, хотя все больше полнела.

Екатерина вовсе не была ветреной или развратной. Многие связи ее длились годами, и хотя императрица далеко не равнодушна была к чувственным удовольствиям, духовное общение с близким мужчиной оставалось для нее тоже очень важным. Но правда и то, что Екатерина после Орловых никогда не насиловала свое сердце. Если фаворит переставал ее интересовать, она давала отставку без всяких церемоний.

На ближайшем вечернем приеме придворные замечали, что императрица пристально смотрит на какого-нибудь неизвестного поручика, представленного ей лишь накануне или терявшегося прежде в блестящей толпе. Все понимали, что это значит. Днем молодого человека коротким приказом вызывали во дворец и подвергали многократному испытанию на соответствие в выполнении прямых интимных обязанностей фаворита императрицы.

А. М. Тургенев так повествует об этом обряде, через который прошли все екатерининские любовники:
«Посылали обыкновенно к Анне Степановне Протасовой на пробу избранного в фавориты Ее Величества. По осмотре предназначенного в высший сан наложника матушке-государыне лейб-медиком Роджерсоном и по удостоверению представленного годным на службу относительно здоровья препровождали завербованного к Анне Степановне Протасовой на трехнощное испытание. Когда нареченный удовлетворял вполне требованиям Протасовой, она доносила всемилостивейшей государыни о благонадежности испытанного, и тогда первое свидание бывало назначено по заведенному этикету двора или по уставу высочайше для посвящения в сан наложника конфирмованному.

Перекусихина Марья Саввишна и камердинер Захар Константинович были обязаны в тот же день обедать вместе с избранным. В 10 часов вечера, когда императрица была уже в постели, Перекусихина вводила новобранца в опочивальню благочестивейшей, одетого в китайский шлафрок, с книгой в руках, и оставляла его для чтения в креслах подле ложа помазанницы. На другой день Перекусихина выводила из опочивальни посвященного и передавала его Захару Константиновичу, который вел новопоставленного наложника в приготовленные для него чертоги; здесь докладывал Захар уже раболепно фавориту, что всемилостивейшая государыня высочайше соизволила назначить его при высочайшей особе своей флигель-адъютантом, подносил ему мундир флигель-адъютантский с бриллиантовым аграфом и 100 000 рублей карманных денег.

До выхода еще государыни, зимой в Эрмитаж, а летом, в Царском Селе, в сад, прогуляться с новым флигель-адъютантом, которому она давала руку вести ее, передняя зала у нового фаворита наполнялась первейшими государственными сановниками, вельможами, царедворцами для принесения ему усерднейшего поздравления с получением высочайшей милости. Высокопросвещеннейший пастырь митрополит приезжал обыкновенно к фавориту на другой день для посвящения его и благословлял его святой водой» .

Впоследствии процедура усложнялась, и после Потемкина фаворитов проверяла не только пробир-фрейлина Протасова, но и графиня Брюс, и Перекусихина, и Уточкина.

В июне 1784 года Ланской серьезно и опасно заболел — говорили, что он подорвал свое здоровье, злоупотребляя возбуждающими снадобьями. Екатерина ни на час не покидала страдальца, почти перестала есть, оставила все дела и ухаживала за ним, как мать за единственным бесконечно любимым сыном. Потом она писала:
«Злокачественная горячка в соединении с жабой свела его в могилу в пять суток».

Вечером 25 июня Ланской умер. Горе Екатерины было беспредельно.
«Когда я начала это письмо, я была в счастье и в радости, и мои мысли проносились так быстро, что я не успевала следить за ними, -писала она Гримму. — Теперь все переменилось: я страшно страдаю, и моего счастья нет больше; я думала, что не перенесу невозвратимую потерю, которую понесла неделю назад, когда скончался мой лучший друг. Я надеялась, что он будет опорой моей старости: он тоже стремился к этому, старался привить себе, все мои вкусы. Это был молодой человек, которого я воспитывала, который был благодарен, кроток, честен, который разделял мои печали, когда они у меня были, и радовался моим радостям.

Одним словом, я, рыдая, имею несчастье сказать вам, что генерала Ланского не стало… и моя комната, которую я так любила прежде, превратилась теперь в пустую пещеру; я еле передвигаюсь по ней как тень: накануне его смерти у меня заболело горло и началась сильнейшая лихорадка; однако со вчерашнего дня я уже на ногах, но слаба и так подавлена, что не могу видеть лица человеческого, чтобы не разрыдаться при первом же слове. Я не в силах ни спать, ни есть. Чтение меня раздражает, писание изнуряет мои силы. Я не знаю, что станется теперь со мною; знаю только одно, что никогда во всю мою жизнь я не была так несчастна, как с тех пор, что мой лучший и любезный друг покинул меня. Я открыла ящик, .нашла этот начатый лист, написала на нем эти строки, но больше не могу…»

«Признаюсь вам, что все это время я была не в состоянии вам писать, потому что знала, что это заставит страдать нас обоих. Через неделю после того, как я вам написала последнее письмо в июле, ко мне приехали Федор Орлов и князь Потемкин. До этой минуты я не могла видеть лица человеческого, но эти знали, что нужно делать: они заревели вместе со мною, и тогда я почувствовала себя с ними легко; но мне надо было еще немало времени, чтобы оправиться, и в силу чувствительности к своему горю я стала бесчувственной к всему остальному; горе мое все увеличивалось и вспоминалось на каждом шагу и при всяком слове.

Однако не подумайте, чтобы вследствие этого ужасного состояния я пренебрегла хотя бы малейшей вещью, требующей моего внимания. В самые мучительные моменты ко мне приходили за приказами, и я отдавала их толково и разумно; это особенно поражало генерала Салтыкова. Два месяца прошло так без всякого облегчения; наконец наступили первые спокойные часы, а затем и дни. На дворе была уже осень, становилось сыро, пришлось топить дворец в Царском Селе. Все мои пришли от этого в неистовство и такое сильное, что 5 сентября, не зная, куда преклонить голову, я велела заложить карету и приехала неожиданно и так, что никто не подозревал об этом, в город, где остановилась в Эрмитаже…»

В Зимнем дворце все двери оказались заперты. Екатерина велела выбить дверь в Эрмитаже и легла спать. Но проснувшись в час ночи, велела стрелять из пушек, чем обыкновенно возвещался ее приезд, и переполошила весь город. Весь гарнизон поднялся на ноги, все придворные перепугались, и даже она сама удивилась, что произвела такую суматоху. Но через несколько дней, дав аудиенцию дипломатическому корпусу, они появилась со своим обычным лицом, спокойная, здоровая и свежая, приветливая, как до катастрофы, и улыбающаяся как всегда.

Скоро жизнь опять вошла в свою колею, и вечно влюбленная вернулась к жизни. Но прошло десять месяцев, прежде чем она опять написала Гримму:
«Скажу вам одним словом, вместо ста, что у меня есть друг, очень способный и достойный этого названия».

Этим другом стал блестящий молодой офицер Александр Ермолов, представленный тем же незаменимым Потемкиным. Он переехал в давно пустовавшие покои фаворитов. Лето 1785 года было одним из самых веселых в жизни Екатерины: одно шумное удовольствие сменялось другим. Стареющая императрица почувствовала новый прилив законодательной энергии. В этом году появились две знаменитые жалованные грамоты — дворянству и городам. Эти акты завершили реформу местного управления, начатую в 1775 году.

В начале 1786 года Екатерина стала охладевать к Ермолову. Отставку последнего ускорило то, что он вздумал интриговать против самого Потемкина. В июне императрица попросила передать любовнику, что она разрешает ему уехать на три года за границу.

Преемником Ермолова стал 28-летний капитан гвардии Александр Дмитриев-Мамонов, дальний родственник Потемкина и его адъютант. Допустив промах с предыдущим фаворитом, Потемкин долго присматривался к Мамонову, прежде чем рекомендовать его Екатерине. В августе 1786 года Мамонов был представлен императрице и вскоре был назначен флигель-адъютантом. Современники отмечали, что его нельзя было назвать красавцем.

Мамонов отличался высоким ростом и физической силой, имел скуластое лицо, чуть раскосые глаза, светившиеся умом, и беседы с ним доставляли императрице немалое удовольствие. Через месяц он стал уже прапорщиком кавалергардов и генерал-майором по армии, а в 1788 году был пожалован в графы. Первые почести не вскружили голову новому фавориту — он проявлял сдержанность, такт и завоевал репутацию умного, осторожного человека. Мамонов хорошо говорил на немецком и английском языках, а французский знал в совершенстве. Кроме того, он проявил себя как недурной стихотворец и драматург, что особенно импонировало Екатерине.

Благодаря всем этим качествам, а также тому, что Мамонов непрестанно учился, много читал и пытался серьезно вникать в государственные дела, он стал советчиком императрицы.

Екатерина писала Гримму:
«Красный кафтан (так она называла Мамонова) одевает существо, имеющее прекрасное сердце и очень искреннюю душу. Ума за четверых, веселость неистощимая, много оригинальности в понимании вещей и передаче их, прекрасное воспитание, масса знаний, способных придать блеск уму. Мы скрываем как преступление наклонность к поэзии; музыку любим страстно, все понимаем необыкновенно легко. Чего только мы не знаем наизусть! Мы декламируем, болтаем тоном лучшего общества; изысканно вежливы; пишем по-русски и по-французски, как редко кто, столько же по стилю, сколько по красоте письма. Наша внешность вполне соответствует нашим внутренним качествам: у нас чудные черные глаза с бровями, очерченными на редкость; ростом ниже среднего, вид благородный, походка свободная; одним словом, мы так же надежны в душе, как ловки, сильны и блестящи с внешней стороны».
***

Путешествие в Крым

В 1787 году Екатерина совершила одно из своих самых длительных и известных путешествий — она отправилась в Крым, который с 17,83 года был присоединен к России. Не успела Екатерина возвратиться в Петербург, как грянула весть о разрыве отношений с Турцией и об аресте русского посла в Стамбуле: началась вторая Турецкая война. В довершение неприятностей, повторилась ситуация 60-х годов) когда одна война потянула за собой другую.

Едва собрали силы для отпора на юге, как стало известно, что король шведский Густав III намерен напасть на беззащитный Петербург. Король явился в Финляндию и отправил вице-канцлеру Остерману требование вернуть Швеции все земли, уступленные по Ништадтскому и Абовскому мирам, а Порте возвратить Крым.

В июле 1788 года началась Шведская война. Потемкин был занятна юге, и все тяготы войны целиком легли на плечи Екатерины. Она входила лично во все. дела по управлению морским ведомством, приказала, например, выстроить несколько новых казарм и госпиталей, исправить и привести в порядок Ревельский порт.

Через несколько лет она вспоминала об этой эпохе в письме к Гримму: «Есть Причина, почему, казалось, что я все так хорошо делала в это время: я была тогда одна, почти без помощников, и, боясь упустить что-нибудь по незнанию или забывчивости, проявила деятельность, на которую меня никто не считал способной; я вмешивалась в невероятные подробности до такой степени, что превратилась даже в интенданта армии, но, по признанию всех, никогда солдат не кормили лучше в стране, где нельзя было достать никакого провианта…»

3 августа 1790 года был заключен Версальский мир; границы обоих государств остались те же, какие были до войны.

За этими хлопотами в 1789 году произошла очередная смена фаворитов. В июне Екатерина узнала, что Мамонов имеет роман с фрейлиной Дарьей Щербатовых. Императрица отнеслась к измене достаточно спокойно. Ей исполнилось недавно 60 лет, к тому же долгий опыт любовных отношений научил ее снисходительности. Она купила Мамонтову несколько деревень, более чем с 2000 крестьян, подарила невесте драгоценности и сама обручила их. За годы своего фавора Мамонов имел от Екатерины подарков и денег приблизительно на 900 тысяч рублей. Последние сто тысяч в придачу к трем тысячам крестьян он получил уезжая с женой в Москву. В это время он уже мог видеть своего преемника.

20 июня Екатерина избрала фаворитом 22- летнего секунд-ротмистра конной гвардии Платона Зубова. В июле Тот был пожалован в полковники и флигель-адъютанты. Окружение императрицы поначалу не восприняло его всерьез.

Безбородко писал Воронцову:
«Этот ребенок с хорошими манерами, но не дальнего ума; не думаю, чтоб он долго продержался на своем месте».

Однако Безбородко ошибся. Зубову суждено было стать последним фаворитом великой государыни — он сохранил свое положение до самой ее смерти.

Екатерина признавалась Потемкину в августе того же года:
«Я возвратилась к жизни, как муха после зимней спячки… Я снова весела и здорова».

Она умилялась молодостью Зубова и тем, что он плакал, когда его не пускали в комнаты императрицы. Несмотря на свою мягкую наружность, Зубов оказался расчетливым и ловким любовником. Влияние его на императрицу с годами стало столь велико, что он сумел добиться почти невозможного: свел на нет обаяние Потемкина и совершенно вытеснил его из сердца Екатерины. Прибрав к своим рукам все нити управления, он в последние годы жизни Екатерины приобрел громадное влияние на дела.
***
Война с Турцией продолжалась. В 1790 году Суворов взял Измаил, а Потемкин — Вендоры. После этого Порте не оставалось ничего, как уступить. В декабре 1791 года в Яссах был заключен мир. Россия получила междуречье Днестра и Буга, где вскоре построена была Одесса; Крым был признан ее владением.

Потемкин немного не дожил до этого радостного дня. Он скончался 5 октября 1791 года по дороге из Ясс в Николаев. Горе Екатерины было очень велико. По свидетельству французского уполномоченного Женэ, «при этом известии она лишилась чувств, кровь бросилась ей в голову, и ей принуждены были открыть жилу». «Кем заменить такого человека? — повторяла она своему секретарю Храповицкому. -Я и все мы теперь как улитки, которые бояться высунуть голову из скорлупы».

Она писала Гримму:

«Вчера меня ударило, как обухом по голове… Мой ученик, мой друг, можно сказать, идол, князь Потемкин Таврический скончался… О, Боже мой! Вот теперь я истинно сама себе помощница. Снова мне надо дрессировать себе людей!..»
Последним замечательным деянием Екатерины стал раздел Польши и присоединение к России западных русских земель. Второй и третий разделы, последовавшие в 1793 и 1795 годах, были логическим продолжением первого. Многолетняя анархия и события 1772 года образумили многих шляхтичей. Преобразовательная партия на четырехлетнем сейме 1788-1791 годов выработала новую конституцию, принятую 3 мая 1791 года. Она устанавливала наследственную королевскую власть с Сеймом без права вето, допущение депутатов от горожан, полное равноправие диссидентов, отмену конфедераций. Все это совершилось на волне бешеных антирусских выступлений и в пику всем прежним договоренностям, согласно которым Россия гарантировала польскую конституцию. Екатерина вынуждена была пока терпеть дерзость, но писала членам иностранной коллегии:

«…Я не соглашусь ни на что из этого нового порядка вещей, при утверждении которого не только не обратили никакого внимания на Россию, но осыпали ее оскорблениями, задирали ее ежеминутно…»

И действительно, как только мир с Турцией был заключен, Польша была оккупирована русскими войсками, в Варшаву введен русский гарнизон. Это послужило как бы прологом к разделу. В ноябре прусский посол в Петербурге, граф Гольц, представил карту Польши, где очерчен был участок, желаемый Пруссией. В декабре Екатерина после подробного изучения карты утвердила русскую долю раздела. К России отошла большая часть Белоруссии. После окончательного краха майской конституции у ее приверженцев, как выехавших за границу, так и оставшихся в Варшаве, было одно средство действовать в пользу проигранного предприятия: составлять заговоры, возбуждать неудовольствие и дожидаться удобного случая для поднятия восстания. Все это и было проделано.
Центром выступления должна была сделаться Варшава. Хорошо подготовленное восстание началось рано утром 6(17) апреля 1794 года и было неожиданностью для русского гарнизона. Большая часть солдат была перебита, и лишь немногие части с тяжелым уроном смогли пробиться из города. Не доверяя королю, патриоты провозгласили верховным правителем генерала Костюшко. В ответ в сентябре между Австрией, Пруссией и Россией было достигнуто соглашение о третьем разделе. Краковское и Сендомирское воеводства должны были отойти Австрии. Границами России становились Буг и Неман. Кроме того, к ней отходили Курляндия и Литва. Вся остальная Польша с Варшавой отдавалась Пруссии. 4 ноября Суворов взял Варшаву. Революционное правительство было уничтожено, и власть вернулась королю. Станислав-Август написал Екатерине:
«Судьба Польши в ваших руках; ваше могущество и мудрость решат ее; какова бы не была судьба, которую вы назначите мне лично, я не могу забыть своего долга к моему народу, умоляя за него великодушие Вашего Величества».

Екатерина отвечала:
«Не в моих силах было предупредить гибельные последствия и засыпать под ногами польского народа бездну, выкопанную его развратителями и в которую он наконец увлечен…»

13 октября 1795 года произведен был третий раздел; Польша исчезла с карты Европы. За этим разделом вскоре последовала смерть русской государыни. Упадок нравственных и физических сил Екатерины начался с 1792 года. Она была надломлена и смертью Потемкина, и тем необычайным напряжением, которое ей пришлось вынести в последнюю войну. Французский посланник Женэ писал:

«Екатерина явно стареет, она сама видит это, и ее душой овладевает меланхолия».

Екатерина жаловалась: «Годы заставляют все видеть в черном «. Водянка одолевала императрицу. Ей все труднее было ходить. Она упорно боролась со старостью и недугами, но в сентябре 1796 года, после того, как не состоялась помолвка ее внучки с королем шведским Густавом IV, Екатерина слегла в постель. Ее не оставляли колики, на ногах открылись раны. Лишь в конце октября императрица почувствовала себя лучше. Вечером 4 ноября Екатерина собрала интимный кружок в Эрмитаже, была очень весела весь вечер и смеялась шуткам Нарышкина. Однако она удалилась раньше обыкновенного, говоря, что у нее от смеха поднялась колика. На другой день Екатерина встала в свой обычный час, побеседовала с фаворитом, поработала с секретарем и, отпустив последнего, приказала ему подождать в прихожей. Он прождал необыкновенно долго и начал беспокоиться. Через полчаса верный Зубов решил заглянуть в спальню. Императрицы там не было; не было и в туалетной комнате. Зубов в тревоге позвал людей; побежали в уборную и там увидели императрицу недвижимую с покрасневшим лицом, с пеною y рта и хрипящую предсмертным хрипом. Екатерину перенесли в спальню и уложили ее на полу. Она сопротивлялась смерти еще около полутора суток, но так и не пришла в себя и скончалась утром 6 ноября.
Погребена в Петропавловском соборе в Петербурге. Так закончился период царствования Екатерины II Великой — одной из самых известных российских женщин-политиков.

Екатерина составила следующую эпитафию для своего будущего надгробия:

Здесь покоится Екатерина Вторая. Она прибыла в Россию в 1744 году, чтобы выйти замуж за Петра III. В четырнадцать лет она приняла троякое решение: понравиться своему супругу, Елизавете и народу. Она не упустила ничего, чтобы добиться в этом отношении успеха. Восемнадцать лет, исполненных скуки и одиночества, побудили ее прочесть много книг. Взойдя на российский престол, она приложила все старания к тому, чтобы дать своим подданным счастье, свободу и материальное благополучие. Она легко прощала и никого не ненавидела. Она была снисходительна, любила жизнь, отличалась веселостью нрава, была истинной республиканкой по своим убеждениям и обладала добрым сердцем. Она имела друзей. Работа давалась ей легко. Ей нравились светские развлечения и искусства.

Правление Екатерины Великой

Екатерина II, правившая страной более тридцати лет, была образованной, умной, деловой, энергичной, честолюбивой женщиной. Находясь на престоле, она неоднократно заявляла, что является преемницей Петра I. Ей удалось сосредоточить в своих руках всю законодательную и большую часть исполнительной власти. Первой ее реформой стала реформа Сената, которая ограничила его функции в управлении государством. Она провела изъятие церковных земель, чем лишила церковь экономического могущества. Колоссальное количество монастырских крестьян были переданы государству, благодаря чему пополнилась казна России. Правление Екатерины II оставило заметный след в российской истории. Как и во многих других государствах Европы, для России в период правления Екатерины II была характерна политика «просвещенного абсолютизма», которая предполагала правителя мудрого, покровительствовавшего искусству, благодетеля всей науки. Екатерина старалась соответствовать этому образцу и даже состояла в переписке с французскими просветителями, отдавая предпочтение Вольтеру и Дидро. Однако это не мешало ей проводить политику усиления крепостного гнета. И все же проявлением политики «просвещенного абсолютизма» было создание и деятельность комиссии по составлению нового законодательного свода России вместо отжившего Соборного Уложения 1649 г. В работе этой комиссии были заняты представители различных слоев населения: дворяне, горожане, казачество и государственные крестьяне. В документах комиссии закреплялись сословные права и привилегии различных слоев населения России. Однако вскоре комиссия была распущена. Императрица выяснила умонастроения сословных групп и сделала ставку на дворянство. Цель была одна - укрепление государственной власти на местах. С начала 80-х годов начался период реформ. Основными направлениями были следующие положения: децентрализация управления и повышение роли местного дворянства, увеличение числа губерний почти в два раза, жесткое соподчинение всех структур власти на местах и др. Реформировалась также и система правоохранительных органов. Политические функции пере-давались избираемому дворянским собранием земскому суду во главе с земским исправником, а в уездных городах - городничим. В уездах и губерниях возникла целая система судов, зависящая от администрации. Была введена и частичная избираемость чиновников в губерниях и уездах силами дворянства. Эти реформы создали достаточно совершенную систему местного управления и укрепили связь дворянства и самодержавия. Положение дворянства еще более укрепилось после появления «Грамоты на права, вольности и преимущества благородного дворянства» , подписанной в 1785 г. В соответствии с этим документом дворяне освобождались от обязательной службы, телесных наказаний, а также могли лишиться своих прав и имущества только по приговору дворянского суда, утвержденному императрицей. Одновременно с Жалованной грамотой дворянству появилась и «Грамота на права и выгоды городам Российской империи». В соответствии с ней горожане были поделены на разряды с различными правами и обязанностями. Формировалась городская дума, занимавшаяся вопросами городского хозяйства, но под контролем администрации. Все эти акты еще больше закрепили сословно-корпоративное деление общества и укрепили самодержавную власть.

Восстание Е.И. Пугачева

Ужесточение эксплуатации и крепостного права в России в период царствования Екатерины II привело к тому, что в 60-70-е годы по стране прокатилась волна антифеодальных выступлений крестьян, казаков, приписного и работного люда. Наибольшего размаха они приобрели в 70-е годы, а самое мощное из них вошло в историю России под названием крестьянской войны под предводительством Е.Пугачева. В1771 г. волнения охватили земли яицких казаков, живших по реке Яик (совр. Урал). Правительство стало вводить армейские порядки в казацких полках и ограничивать казацкое самоуправление. Волнения казаков были подавлены, однако в их среде зрела ненависть, которая выплеснулась в январе 1772 г. в результате деятельности следственной комиссии, разбиравшей жа-лобы. Этот взрывоопасный регион и выбрал Пугачев для организации и похода против властей. В 1773 г. Пугачев совершил побег из казанской тюрьмы и направился на восток, на реку Яик, где и провозгласил себя якобы спасшимся от смерти императором Петром III. «Манифест» Петра III, в котором Пугачев жаловал казакам земли, сенокосы, деньги, привлек к нему значительную часть недовольного казачества. С этого момента начался первый этап войны. После не-удачи под Яицким городком с небольшим отрядом уцелевших сторонников он двинулся к Оренбургу. Город был осажден восставшими. Правительство подтянуло к Оренбургу войска, которые нанесли бунтовщикам сильное поражение. Отступивший к Самаре Пугачев вскоре вновь потерпел поражение и с небольшим отрядом скрылся на Урале. На апрель-июнь 1774 г, пришелся второй этап крестьянской войны. После ряда боев отряды восставших двинулись на Казань. В начале июля пугачевцы овладели Казанью, однако они не смогли противостоять подошедшей регулярной армии. Пугачев с небольшим отрядом переправился на правый берег Волги и начал отступление на юг. Именно с этого момента война достигла наивысшего размаха и приобрела ярко выраженный антикрепостнический характер. Она охватила все Поволжье и грозила перекинуться в центральные районы страны. Против Пугачева были выдвинуты отборные армейские части. Стихийность и локальность, характерные для крестьянских войн, облегчили борьбу с восставшими. Под ударами правительственных войск Пугачев отходил на юг, стремясь прорвать л в казачьи районы Дона и Яика. Под Царицыном его отряды были разбиты, а на пути к Яику сам Пугачев был захвачен и выдан властям зажиточными казаками. В 1775 г. он был казнен в Москве. Причинами поражения крестьянской войны были ее царистский характер и наивный монархизм, стихийность, локальность, плохое воору-" жение, разобщенность. К тому же в этом движении участвовали различные категории населения, каждая из которых стремилась добиться исключительно своих целей.

Внешняя политика при Екатерине II

Императрица Екатерина II проводила активную и весьма успешную внешнюю политику, которую можно разделить на три направления. Первая внешнеполитическая задача, которую ставило перед собой ее правительство, заключалась в стремлении добиться выхода к Черному морю, чтобы, во-первых, обезопасить южные районы страны от угрозы со стороны Турции и Крымского ханства, во-вторых, расширить возможности для торговли и, следовательно, для повышения товарности сельского хозяйства. С целью выполнения поставленной задачи Россия дважды воевала с Турцией: русско-турецкие войны 1768-1774 гг. и 1787-1791 гг. В 1768 г. Турция, подстрекаемая Францией и Австрией, весьма озабоченными усилением позиций России на Балканах и в Польше, объявила войну России. В ходе этой войны русские войска под командованием П.А.Румянцева одержали в 1770 г. блестящие победы над превосходящими силами противника у рек Ларга и Кагул, а русский флот под командованием Ф.Ф.Ушакова в том же году дважды нанес крупнейшее поражение турецкому флоту в Хиосском проливе и в Чесменской бухте. Продвижение войск Румянцева на Балканах заставило Турцию признать поражение. В 1774 г. был подписан Кючук-Кайнарджийский мирный договор, по которому Россия получила земли между Бугом и Днепром, крепости Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн, Турция признала независимость Крымского ханства; Черное море и его проливы были открыты для русских торговых кораблей. В 1783 г. крымский хан Шагин-Гирей сложил с себя власть, и Крым был присоединен к России. Земли Кубани также вошли в состав Российского государства. В том же 1783 г. грузинский царь Ираклий II признал протекторат России над Грузией. Все эти события обострили и без того сложные отношения между Россией и Турцией и привели к новой русско-турецкой войне. В ряде сражений русские войска под командованием А.В.Суворова вновь показали свое превосходство: в 1787 г. при Кинбурне, в 1788 г. при взятии Очакова, в 1789 г. у реки Рымник и под Фокшанами, а в 1790 г. была взята неприступная крепость Измаил. Русский флот под командованием Ушакова также одержал ряд побед над турецким флотом в Керченском проливе, у острова Тендра, при Кали-акрии. Турция вновь признала свое поражение. По Ясскому мирному договору 1791 г. было подтверждено присоединение к России Крыма и Кубани, установлена граница между Россией и Турцией по Днестру. К России отходила крепость Очаков, Турция отказывалась от претензий на Грузию. Вторая внешнеполитическая задача - воссоединение украинских и белорусских земель - была осуществлена в результате разделов Речи Посполитой Австрией, Пруссией и Россией. Эти разделы происходили в 1772, 1793, 1795 гг. Речь Посполитая перестала существовать как самостоятельное государство. Россия вернула себе всю Белоруссию, правобережную Украину, а также получила Курляндию и Литву. Третьей задачей стала борьба с революционной Францией. Правительство Екатерины II заняло резко враждебную позицию по отношению к событиям во Франции. Первое время Екатерина II не решалась на открытую интервенцию, но казнь Людовика XVI (21 января 1793 г.) вызвала окончательный разрыв с Францией, о чем императрица объявила особым указом. Русское правительство оказывало помощь французским эмигрантам, в 1793 г. заключило договоры с Пруссией и Англией о со-вместных действиях против Франции. К походу готовился 60-тысячный корпус Суворова, русский флот участвовал в морской блокаде Франции. Однако эту задачу Екатерине II уже не суждено было решить.